Вилли сильно покраснел.
— Да мы просто… просто беспокоились. Эти проклятые
карнавальные зеркала!
— Ерунда! Я уже и забыла о них. Может, войдете? —
Она все еще распахивала перед ними дверь.
Вилли шаркнул ногой и уже собрался ответить, но замер.
Занавеска позади мисс Фолей колыхнулась и обвисла, как темно-синий дождь,
летящий наискось в дверном проеме. В том месте, где капли неподвижного дождя
почти касались пола, торчали маленькие запыленные сандалии. Где-то за
занавеской слонялся, видно, и сам недавний злой беглец.
«Злой? — опять подумал Вилли. — Да откуда я взял,
что он — злой? А впрочем, с чего бы ему не злым быть? Именно: злой мальчишка».
— Роберт? — Мисс Фолей обернулась к дождевой
завесе. Потом она взяла Вилли за руку и ввела в квартиру. — Роберт, иди
познакомься с моими учениками!
Сквозь синие дождинки просунулась песочно-розовая рука и
словно пощупала, какая там, в прихожей, температура.
«Вот беда-то! — успел подумать Вилли. — Счас он
ка-ак на меня глянет и тут же поймет все. У меня же эта карусель прямо в глазу
отпечаталась, как… как от молнии!»
— Мисс Фолей, — с трудом произнес Вилли.
Сквозь тускло мерцающий занавес непогоды выглянуло розовое
лицо.
— Мисс Фолей, мы должны сказать вам ужасную вещь…
Джим ударил его по руке. Сильно ударил. Вот уже следом за
лицом и тело проскользнуло через текучий полог. Мальчик. Стоит.
А позади шуршит тихий дождь.
Мисс Фолей слегка подалась вперед, к Вилли. Она ждет. Джим
больно ухватил за локоть, тряхнул. Вилли сбился; вспыхнул и вдруг выпалил:
— Мистер Крозетти!
Внезапно перед его мысленным взором совершенно отчетливо
всплыла бумажка в окне парикмахерской. Там было написано: «Закрыто из-за
болезни».
— Мистер Крозетти, — зачастил Вилли, — он… он
умер!
— Как? Парикмахер?
— Парикмахер? — ахнул рядом пораженный Джим.
— Вот, видите? — Вилли зачем-то потрогал себя за
голову. — Это он стриг. А сейчас мы шли там… и написано… а люди сказали…
— Какая жалость! — Мисс Фолей попыталась незаметно
подтащить к себе поближе розоволицего мальчишку. — Мне, право, жаль.
Мальчики, познакомьтесь, это Роберт, мой племянник из Висконсина.
Джим протянул руку. Племянник с любопытством исследовал ее.
— Чегой-то ты на меня уставился? — спросил он.
— Кого-то ты мне напоминаешь, — протянул Джим.
«Джим!» — мысленно завопил Вилли.
— О! Ты на дядюшку моего здорово похож, — нарочито
спокойно закончил Джим.
Глаза племянника метнулись к Вилли. Что было делать?
Пришлось сосредоточенно изучать пол под ногами. «Нельзя же, в самом деле, дать
ему посмотреть мне в глаза, — думал Вилли. — Там же кто хочешь увидит
эту сумасшедшую карусель!» Его так и подмывало напеть мотив той музыки
наоборот. «А все-таки надо, — думал он. — Пора. А ну-ка, посмотри на
него!» Вилли поднял глаза и в упор взглянул на мальчишку. Бред, дичь, чушь
собачья! Пол качнулся под ногами и поехал в сторону. Розовая праздничная маска
безупречно изображала милое мальчишеское лицо, а сквозь прорези странно
светились глаза м-ра Кугера, глаза пожилого человека, яркие, острые звезды, из
тех, чей свет добирается до Земли миллион лет. Сквозь маленькие прорези для
ноздрей входит теплый воздух, а вырывается ледяное дыхание м-ра Кугера! И
леденцовый розовый язычок — точь-в-точь такие продают на праздник в день св.
Валентина! — едва заметно шевелится, быстро-быстро, за розовыми сахарными
зубами. Из-под маски зрачки м-ра Кугера чуть слышно пощелкивали, как объектив у
«Кодака»: линзы то вспыхнут, то пригасятся диафрагмой. Вот он нацелился на
Джима. Щелк, щелк! Прицелился, навел фокус, щелкнул, проявил, высушил, — и
Джим лежит на своем месте в картотеке. Щелк, щелк!
Но ведь это только мальчишка стоит в прихожей рядом с
женщиной и двумя другими подростками… Джим тоже не сводит с него глаз. Лицо
неподвижно. Он тоже фотографирует этого Роберта.
— Вы ужинали, мальчики? — пропела мисс
Фолей. — А то давайте с нами. Мы как раз садимся…
— Нет, спасибо, нам пора идти.
Все уставились на Вилли, словно удивляясь, почему бы ему не
остаться здесь навсегда.
— Джим, — забормотал Вилли, — у тебя ведь
мама одна дома, она же ждет…
— Ой, верно, — с неохотой протянул Джим.
— А я знаю, как мы сделаем! — Племянник выдержал
паузу, чтобы все повернулись к нему. — Приходите к нам на десерт, а?
— На десерт?!
— А потом я возьму тетю на карнавал. — Племянник
погладил мисс Фолей по руке, и она нервно засмеялась.
— Как «на карнавал»? — подскочил Вилли. —
Мисс Фолей, вы же говорили…
— Ах да, это глупость была, я напугалась, —
произнесла неуверенно мисс Фолей. — Сегодня, в субботнюю ночь, самое время
для карнавала. Я вот обещала Роберту показать окрестности…
— Ну, придете? — спросил Роберт, все еще не
отпуская руку мисс Фолей. — Попозже?
— Здорово! — воскликнул Джим.
— Джим! — попытался вмешаться Вилли. — Нас
ведь целый день дома не было. А у тебя мама больна.
— Да? Я и забыл. — Джим ядовито покосился на
друга.
Щелк! Племянник сделал рентгеновский снимок их обоих. На
этом снимке, конечно, видно, как трясутся холодные косточки внутри теплой
плоти. Роберт протянул руку.
— Ну, тогда — до завтра? Увидимся возле балаганов.
— Отлично! — Джим сгреб и потряс маленькую руку.
— Пока! — Вилли выскочил за дверь, постоял,
качаясь, сделал отчаянное усилие и повернулся к учительнице.
— Мисс Фолей…
— Да, Вилли?
«Не ходите с ним никуда! — думал Вилли. — Даже
близко не подходите к балаганам. Сидите дома, ну пожалуйста!» Вслух же он сказал:
— Мистер Крозетти умер.
Она кивнула и пригорюнилась, наверное ожидая, что Вилли
сейчас заплачет. И пока она ждала, Вилли выволок Джима наружу, и входная дверь
отрезала их от женщины и мальчишки с розовым лицом и с глазами-объективами,
которые все щелкали, фотографируя двух таких непохожих друг на друга ребят.
Пока они в темноте нащупывали ступени, в голове у Вилли
снова завертелась карусель, зашелестела жестяная листва дубов. Он с трудом
выговорил:
