— Да быть того не может!
— Я тебе говорю. Она и есть, — доказывал
Вилли. — Глаза. Сам же говорил, по ним видно. Вспомни, как было с мистером
Кугером и тем противным мальчишкой. А потом, есть еще один способ
удостовериться. Пошли.
Он протащил Джима через весь город и остановился возле дома,
где жила мисс Фолей. Оба задрали головы и посмотрели на слепые в утреннем
сумраке окна. Потом поднялись по ступеням и позвонили: раз, два и три раза.
Тишина. Медленно, со скрипом приоткрылась входная дверь.
— Мисс Фолей? — тихонько позвал Джим.
Из глубины дома доносился едва слышный, монотонный шорох
дождя, стучавшего по оконным стеклам.
— Мисс Фолей?..
Они стояли посреди холла, перед текучим занавесом, и до
звона в ушах вслушивались в кряхтенье балок на чердаке старого дома.
— Мисс Фолей!
Только мыши, уютно устроившиеся под полом, шебуршат в ответ.
— В магазин пошла, — заявил Джим.
— Нет, — покачал головой Вилли. — Мы знаем,
где она.
— Мисс Фолей! Я знаю, что вы тут! — заорал вдруг
Джим и яростно рванулся сквозь занавес. — Выходите, ну!
Вилли терпеливо ждал, пока он обыщет весь дом, а когда Джим,
нога за ногу, притащился назад и сел на ступеньку, оба явственно услышали
музыку, льющуюся через входную дверь вместе с запахом дождя и мокрой старой
травы.
В далеких лугах калиоп хрипел задом-наперед «Похоронный
марш» Шопена. Джим распахнул дверь и стоял в звуках музыки, как стоят под
водопадом.
— Это же карусель! Они починили ее! Вилли спокойно
кивнул.
— Она, должно быть, услышала музыку и вышла еще на
рассвете. И что-то опять не заладилось. Может, установили ее неправильно, а
может, так и задумано, чтобы на ней все время такие несчастья случались. Как с
торговцем громоотводами. Он же спятил после этого. Может, Карнавалу по нраву
такие проделки, ему от них удовольствие. А может, они специально за ней
охотились. Например, чтобы про нас выведать. Может, они хотели даже подослать
ее к нам, чтобы она им помогла погубить нас. Откуда я знаю? Вдруг она
испугалась, и тогда ей просто дали больше, чем она хотела или просила…
— Я не понимаю…
Здесь, на пороге пустого дома, под холодным дождем, самое
время было подумать о несчастной мисс Фолей; сначала ее напугали Зеркальным
Лабиринтом, потом заманили одну на карусель. Наверное, она кричала, когда с ней
делали то, что сделали. Ее крутили круг за кругом, год, и еще год, много лет,
слишком много, куда больше, чем ей хотелось. Они стерли с нее все, оставили
только маленькую, напуганную, чужую даже самой себе девочку, и крутили,
крутили, пока все ее годы не сгорели дотла, и тогда карусель остановилась, как
колесо рулетки. Да только ничего не выигралось, пусто, «зеро»; наоборот,
проигралось все, и некуда идти, и не расскажешь никому, и ничего не поделаешь…
остается только плакать под деревом одной, под утренним осенним дождем.
Так думал Вилли. Примерно так же думал и Джим. Во всяком
случае, он проговорил вдруг:
— Бедная, бедная…
— Надо помочь ей, Джим. Кто же еще такому поверит? Ты ж
понимаешь, если она скажет кому: «Здрасьте, я — мисс Фолей!» Ей же скажут: «А
ну, вали отсюда. Мисс Фолей уехала, скажут, нету ее. Топай отсюда, девчушка!» А
может, она даже успела постучаться в добрую дюжину дверей, а, Джим?
Представляешь, наверное, просила помочь, пугала людей своими причитаниями, а
потом бросилась бежать, и вот теперь сидит там, под деревом… Может, полиция уже
ищет ее, да что толку? Маленькая девочка, сидит, плачет. Запрут ее подальше, и
свихнется она там с горя. Этот Карнавал, Джим, они там знают свое дело.
Вытряхнут из тебя все, превратят Бог знает во что, и готово! Иди, жалуйся,
только народ от тебя шарахается и слушать ничего не хочет. Одни мы понимаем,
Джим, никто больше. Знаешь, я как будто улитку сырую проглотил! — закончил
он неожиданно.
Они еще раз оглянулись на залитые дождем окна гостиной.
Здесь мисс Фолей не раз угощала их домашним печеньем с горячим шоколадом, а
потом махала рукой из окна. Они вышли, закрыли дверь и помчались к пустырю.
— Надо спрятать ее пока, — предложил Вилли, —
а потом как-нибудь поможем ей…
— Да как ей поможешь? — выговорил на бегу
Джим. — Мы и себе-то помочь не можем!
— Должно же что-то быть, чем с ними справиться… просто
не придумывается пока…
Они остановились.
Стук их сердец заглушало биение какого-то другого, огромного
сердца. Взвыли медные трубы, потом — тромбоны, целая стая труб ревела
по-слоновьи. Почему-то этот рев вызывал тревогу.
— Карнавал! — выдохнул Джим. — А мы-то и не
подумали! Он же может сам прийти, прямо в город! Парад! Или… те похороны,
которые мне снились.
— Не похороны это. Но и парадом оно только
прикидывается. Это нас ищут, Джим. Или мисс Фолей вернуть хотят. Они же по
какой хочешь улице пройдут, Джим. Будут дудеть, барабанить, а сами шпионят.
Джим, надо забрать ее оттуда!
Они сорвались с места и бросились по аллее, самым коротким
путем, но тут же остановились. В дальнем конце, между ними и пустырем,
показался карнавальный оркестр. За оркестром двигались клетки со зверями, а
вокруг шли клоуны, уродцы и разные другие, дудя в трубы и колотя в барабаны.
Пришлось прятаться в кусты.
Парад шел мимо минут пять. За это время тучи сдвинулись,
небо слегка очистилось и дождь перестал. Рокот барабанов постепенно замирал
вдали. Слегка оглушенные, ребята двинулись вперед и скоро были на пустыре.
Под дубом не было никакой маленькой девочки. Они походили
вокруг, посмотрели даже наверху, среди ветвей, но позвать по имени так и не
смогли. Страшно было. Оставалось только одно: вернуться в город и спрятаться
как следует.
33
Звонил телефон. М-р Хэллуэй снял трубку.
— Пап, это Вилли, — зачастил в трубке
голос. — Пап, мы не можем идти в участок. Мы, наверное, даже дома сегодня
не будем. Скажи маме, и маме Джима тоже, ладно?
— Вилли! Где вы?
— Прячемся. Они ИЩУТ НАС.
— Да кто, Бога ради?
— Пап, я не хочу тебя впутывать в это дело. Но ты
поверь мне, пожалуйста, нам спрятаться надо, хотя бы на день-два, пока они не
уйдут. А если мы домой заявимся, они нас выследят, и тогда или тебя, или маму
погубят. И у Джима — то же. Я пойду, пап.
— Подожди, Вилли, не уходи!
— Пока, папа! Пожелай мне удачи!
Щелк.
М-р Хэллуэй поглядел на дома, на деревья, на улицы,
прислушался к далекой музыке.
