Чарльз Хэллуэй открыл рот и издал совершенно неожиданный, в
том числе и для себя самого, смешок.
Ведьма отпрянула и замерла. Но Хэллуэй не видел ее. Он был
слишком занят. Он выпускал из себя смех. Вот он открыл каналы пальцев, и в
кончиках их заплясали веселые иголочки, вот задрожало горло, пропуская смеховую
энергию к глазам — они прищурились, и дальше — дальше не удержать! Свистящая
шрапнель первого взрыва хохота разлетелась во все стороны.
— Вы! — выкрикнул он, неизвестно к кому
обращаясь. — Смешно-то как! Эй, вы!
— Нет, вовсе не смешно, — запротестовала Ведьма.
— Кончай щекотку! — едва выговорил он.
— Нет! — Ведьма затряслась от злости. — Спи!
Стихни! Совсем замолчи!
— Ну перестань! — орал он, вовсе не слушая
ее. — Щекотно же! Прекрати! Ой, не могу, ха, ха! Ой, остановись!
— Вот! Вот именно! — взвизгнула Ведьма. — Сердце,
остановись!
Но, похоже, ее собственное сердце находилось сейчас в
большей опасности, чем сердце Хэллуэя, корчившегося явно от смеха. Ведьма
замерла и с беспокойством обнюхала свои ставшие вдруг непослушными пальцы.
— О Боже мой! — уже рычал от смеха Хэллуэй.
Огромные слезы выступили у него из-под век. — Ха! Ха! Ребра отпустило!
Продолжай, сердце мое, продолжай!
— Сердце, стой! — шипела Ведьма.
— Господи! — Он широко открыл глаза, перевел дух и
отворил внутри себя новые источники воды и мыла, смывая весь налипший внутри
мусор, моя все дочиста, окатывая, отскребывая и снова окатывая. —
Кукла! — вдруг дошло до него. — Смотри! У тебя ключик сзади торчит!
Кто же тебя заводил-то? — И он зашелся в очередном приступе хохота.
Этот неожиданный хохот словно огнем опалил женщину, обжег
руки, заставив отдернуть их и спрятать под лохмотьями, она невольно подалась
назад, сделала попытку устоять, но не смогла. Смех хлестал ее по лицу, дюйм за
дюймом выталкивая из комнаты, и она начала отступать шаг за шагом, натыкаясь на
стеллажи, пытаясь ухватиться за книги на полках, но они выскальзывали у нее под
руками, срывались со своих мест и рушились на нее водопадом. Мрачные истории
били ее по лбу, прекрасные теории, не выдержавшие проверки временем, сыпались
ей на голову. Вся в синяках и ссадинах, подгоняемая словно ударами бича его
смехом, заполнившим отделанные мрамором своды, звеневшим в переходах, она не
выдержала, завертелась волчком, полоснула ногтями воздух и бросилась бежать,
совершенно забыв о двух-трех ступеньках перед выходом. С них она и скатилась
кубарем. Оглушенная падением, Ведьма не сразу справилась со входной дверью, а
та еще напоследок хорошенько поддала ей под зад, заставив пересчитать своими
костями еще и ступени парадного входа.
Ее испуганные причитания и дробный грохот падения чуть не
прикончили Чарльза Хэллуэя. Новый приступ хохота грозил разорвать ему
диафрагму.
— Боже мой, Господи, прекрати, пожалуйста! — уже
заикаясь от смеха, взмолился он.
И все кончилось.
Некоторое время он еще конвульсивно хихикал, слабо
посмеивался, а потом долго и удовлетворенно только дышал, давая отдых
измученным легким, тряся счастливо-усталой головой, прислушиваясь, как уходит
боль из-под ребер и, как ни странно, из покалеченной руки. Он бессильно припал
к стеллажам, прижался лбом к какой-то хорошо знакомой книге, и слезы,
освобожденные пережитым весельем, потекли по его щекам. Только тут до него
дошло, что он один. Ведьма ушла!
«Но почему? — удивился он. — Что я такого сделал?»
С последним горловым смешком он встал. Что же случилось? О
Боже, надо разобраться. Только сначала дойти до аптеки и аспирином хоть
ненадолго унять все-таки сильно болевшую руку, а потом уже подумать. «За
последние пять минут, — сказал он себе, — ты что-то выиграл, разве
нет? Ну! Чем вызвана твоя победа? Думай! Это обязательно надо понять!»
Улыбаясь нелепой левой руке, удобно пристроившейся раненым
зверьком на сгибе локтя правой, он заторопился по темным коридорам, открыл
дверь и вышел в город.
III. Исход
45
Небольшое шествие в молчании двигалось по городу. Позади
остался огромный вертящийся леденец возле дверей парикмахерской Крозетти,
темные витрины магазинов, пустынные улицы — люди уже разошлись по домам.
Кончилась вечерняя служба, кончалось последнее представление на Карнавале.
Ноги Вилли, оказавшиеся где-то далеко внизу, размеренно
постукивали по тротуару. «Раз, два, — думал он. — Раз, два. Налево.
Кто-то говорит: направо. Похоже на стрекозиный шорох. Раз, два».
Интересно, Джим тоже здесь? Вилли скосил глаза. Вот он,
рядом. А это что за малыш пристроился сзади? Свихнувшийся Карлик, ясно… Да еще
Скелет. А что это за толпа валит за ними? А-а, Человек-в-Картинках…
Вилли кивнул своим собственным мыслям и вдруг заскулил так
высоко и жалобно, что все окрестные собаки должны были его услышать. Вот они, в
арьергарде, целых три штуки, и толку от них никакого.
Конечно, бродячие псы не могли упустить такой случай и с
полным знанием дела принимали участие в импровизированном параде. Когда они
забегали вперед, хвосты у них становились похожими на флажки в руках
правофланговых, направляющих большие, настоящие парады
«Полайте! — попросил собак Вилли. — Полайте, как в
кино! Позовите полицию!» Но собаки только вежливо улыбались и неторопливой
рысцой сопровождали идущих. «Счастливый случай, где же ты? — думал
Вилли. — Хоть какой…» О! М-р Татли! Вилли и видел, и в то же время как
будто не видел знакомого хозяина табачной лавки, затаскивающего своего
деревянного индейца в магазин. Значит, закрывать собрался.
— Головы — направо! — тихонько скомандовал
Человек-в-Картинках.
Джим повернул голову. Вилли повернул голову. М-р Татли
приветливо улыбнулся.
— Улыбнитесь! — шепотом приказал м-р Дарк.
Ребята улыбнулись.
— Привет! — М-р Татли помахал рукой.
— Поздоровайтесь! — шепнул кто-то за спиной Вилли.
— Привет! — произнес Джим.
— Привет, — повторил Вилли.
Собаки вежливо полаяли.
— Бесплатные аттракционы, — буркнул сзади м-р
Дарк.
— Бесплатная карусель, — сообщил Вилли м-ру Татли.
— На Карнавале, — безжизненно звякнул голос Джима.
Улыбки теперь не нужны, их можно снять.
— Приятно повеселиться! — пожелал м-р Татли.
Собаки залаяли немного бодрее.
