Все дальше по кругу. Джим несет его. Вилли волочится следом.
— Пожалуйста!
Вилли попытался остановиться. Тело Джима дернулось. Рука,
схваченная Вилли, рука, пойманная Джимом, прошла сквозь июльский жар. Рука
Джима, уходящего в старшие времена, жила отдельно, она знала что-то свое, о чем
сам Джим мог едва догадываться. Пятнадцатилетняя рука четырнадцатилетнего
подростка. А лицо? Отразится ли на нем один оборот? Чье оно? Пятнадцатилетнего,
шестнадцатилетнего юноши?
Вилли тянул к себе. Джим тянул к себе. Вилли упал на край
дощатого круга. Оба уезжали в ночь! Теперь весь Вилли, полностью, ехал с другом
Джимом.
— Джим! Папа!
«Ну и что? Раз уж не сумел стащить Джима, почему бы не
поехать дальше вместе? Остаться вдвоем и пуститься в путь рука об руку». Что-то
начало происходить в теле Вилли. В нем поднимались неведомые соки, застилали
глаза, отдавались в ушах, покалывали электрическими иголками спину…
Джим закричал. И Вилли закричал тоже.
Их странствие длилось уже полгода, уже полкруга они
путешествовали вдвоем, прежде чем Вилли решился, ухватив Джима покрепче,
прыгнуть, отмахнуться от многообещающих взрослых лет, сигануть вниз, рвануть за
собой Джима. Но Джим не мог отпустить шест, не мог отказаться от своей
бесплатной поездки.
— Вилли! — впервые подал голос Джим, раздираемый
между другом и кругом, одна рука — здесь, другая — там. Он не понимал, одежду с
него сдирают или тело. Глаза у Джима стали алебастровыми, как у статуи. А
карусель неслась! Джим дико вскрикнул, сорвался, нелепо перевернулся в воздухе
и рухнул на землю.
Чарльз Хэллуэй дернул рубильник. Пустая карусель
останавливалась. Кони притормаживали бег, так и не добравшись до какой-то
далекой летней ночи.
Чарльз Хэллуэй опустился на колени вместе с Вилли возле
неподвижного тела Джима, потрогал пульс, приложил ухо к груди. Невидящими
глазами Джим уставился на звезды.
— О Боже! — закричал Вилли. — Он что,
мертвый?
52
— Мертвый?.. — Отец Вилли коснулся лица, груди
Джима. — Нет, я не думаю…
Где-то неподалеку тоненький голос позвал на помощь. Они
подняли головы. К ним опрометью бежал мальчишка. Он то и дело оглядывался через
плечо, спотыкался о растяжки шатров и задевал плечами билетные будки.
— Помогите! — истошно верещал он. — Помогите,
он меня поймает! Я не хочу! Мама! — Малец подбежал и вцепился в Чарльза
Хэллуэя. — Помогите, я потерялся. Возьмите меня домой, а то этот дядька в
картинках поймает меня!
— Мистер Дарк! — выдохнул Вилли.
— Ага, он, он! — тараторил мальчишка. — Он за
мной бежал.
— Вилли, — отец встал. — Позаботься о Джиме.
Попробуй искусственное дыхание. Ну, пойдем, малыш.
Мальчонка тут же рванулся прочь. Чарльз Хэллуэй шел за ним и
внимательно разглядывал тщедушное тельце, неправильной формы голову и
откляченный зад. Они отошли от карусели футов на двадцать, и Чарльз Хэллуэй
спросил:
— Послушай, дружок, как тебя зовут?
— Да некогда же! — истерично выкрикнул
мальчишка. — Джед меня зовут. Идем быстрее.
Чарльз Хэллуэй остановился.
— Послушай-ка, Джед, — сказал он. Теперь мальчишка
тоже остановился и нетерпеливо повернулся к нему. — А скажи-ка, сколько
тебе лет?
— Девять мне, девять! Пойдем, мы же не успеем!
— Девять лет! — мечтательно повторил Чарльз
Хэллуэй. — Отличная пора, Джед. Я никогда не был таким молодым.
— Чтоб мне провалиться… — начал мальчишка.
— Вполне возможно, — подхватил Чарльз Хэллуэй и
протянул руку. Парнишка отшатнулся. — Похоже, ты боишься только одного
человека, Джед. Меня.
— Чегой-то мне вас боятся? Кончайте вы. Почему?..
— Потому, что иногда зло оказывается безоружно перед
добром. Потому, что иногда даже наигранные трюки не удаются. Не так-то просто
столкнуть человека в яму. И «разделяй и властвуй» сегодня не пройдет, Джед.
Куда ты думал отвести меня? В какую-нибудь львиную клетку? Придумал еще
какой-нибудь аттракцион вроде зеркал или Ведьмы? А знаешь что, Джед? Давай-ка
попросту засучим твой правый рукав, а?
Мальчишка сверкнул глазами и отскочил, но Чарльз Хэллуэй
прыгнул за ним и схватил за шиворот. Вместо того чтобы возиться с рукавом, он
просто сдернул с паренька рубашку через голову.
— Ну вот, Джед, так я и думал, — тихо произнес он.
— Ты… ты…
— Да, да, Джед, я. Но главное — это ты, Джед.
Все тело мальчишки покрывала татуировка. Змеи, скорпионы,
прожорливые акулы теснились на груди, обвивали талию, корчились на спине
маленького, холодного, дрожащего тела.
— Здорово нарисовано, Джед, — одобрил Чарльз
Хэллуэй.
— Ты! — Мальчишка размахнулся и ударил.
Чарльз Хэллуэй даже не стал уворачиваться. Он принял удар, а
потом сгреб мальчишку и крепко зажал под мышкой. Малец забился, задергался и
отчаянно заверещал: «Нет!»
— Теперь только «да», Джед, — приговаривал Чарльз
Хэллуэй, действуя одной правой рукой. Левая его не слушалась. — Зря
дергаешься, я тебя не выпущу. Идея была хорошая: сначала разделаться со мной,
потом добраться и до Вилли… А когда явится полиция, ты вроде бы и ни при чем,
какой спрос с мальца? Карнавал? А что — Карнавал? Твой он, что ли?
— Ничего ты мне не сделаешь! — завизжал мальчишка.
— Может быть, и нет, но я попробую, — ласково
пообещал Чарльз Хэллуэй, покрепче прихватывая своего пленника.
— Караул! Убивают! — заорал и заплакал парень.
— Да что ты, Джед, или мистер Дарк, или как тебя там
еще, — укоризненно произнес Чарльз Хэллуэй. — Я и не думаю тебя
убивать. По-моему, это ты собираешься себя прикончить. Ты же не можешь
находиться долго рядом с такими людьми, как я. Да еще так близко!
— Отпусти, злодей! — застонал мальчишка, извиваясь
в руках мужчины.
— Злодей? — Отец Вилли рассмеялся. Судя по рывкам
Джеда, звуки простого смеха доставляли ему не больше удовольствия, чем рой
рассерженных пчел. — Злодей, говоришь? — Руки мужчины еще крепче
прихватили маленькое тело. — И это ты говоришь, Джед? Уж чья бы корова
мычала! Со стороны оно, может, так и выглядит. Злу добро всегда кажется злом.
Но я буду делать только добро. Я буду держать тебя долго, держать и смотреть,
что сделает с тобой добро. Я буду делать тебе добро, Джед, мистер Дарк, мистер
Хозяин Карнавала, паршивый мальчишка, буду делать до тех пор, пока ты не
скажешь мне, что стряслось с Джимом. Лучше тебе разбудить его, лучше вернуть
его к жизни. Ну!
