— Ладно. Люди типа «Да, Точно» всегда самоуверенны. Абсолютно уверены в себе, в своей правоте, круглосуточно и семь дней в неделю. Будто… в общем, как республиканцы. Ты меня внимательно слушаешь?
— Как зачарованный, моя дорогая. Продолжай.
— Ха-ха-ха, очень смешно. Значит, есть тип «Да, Точно». Я в общем так считаю. И есть тип «Да, Наверное». Они не так в себе уверены.
— Нет? Почему же?
Мэгги улыбнулась, довольная, что есть с кем поделиться.
— Потому что они выслушивают всех участников спора. Они понимают, что правы, но желают узнать мнение других. Даже могут порадоваться за «Да, Точно», если те говорят дело. Они ко всему относятся терпимо.
— Это слабость. — Сен-Жюст снова сел на диван.
— Нет, не слабость. Просто они не могут послать подальше тех, кто… как ты сказал? Ах да — утверждают. Они могут об этом думать, писать — как я. Могут спорить, но разумно. Но не умеют выражаться однозначно, потому что для них весь мир неоднозначен. Не черно-белый, а серый. Все имеет право на существование. Так они устроены. А еще все дело в размерах. «Да, Точно» слишком крупные. Ну, не то чтобы физически, но они ведут себя так. Заполняют собой все пространство. «Да, Наверное» рядом с ними неуютно.
— Каким долгим и извилистым путем ты шла к согласию со мной, Мэгги. Ты боишься напористых людей, — заявил Сен-Жюст, связав ее извилистые рассуждения в один тугой узел. — Твоя мать, очень напористая женщина, научила тебя бояться таких людей. Именно поэтому с некоторыми ты можешь разговаривать, других же боишься. Просто поразительно, как ты, столь талантливая, красивая, теряешься перед наглецами. Однако я рад, что ты не испугалась лейтенанта.
— Красивая? Ты сказал — красивая?
Сен-Жюст поставил рюмку и поднялся.
— Твое высказывание — ни к селу ни к городу, Мэгги. Наша беседа оказалась очень познавательной, а сейчас, полагаю, тебе следует отдохнуть и пораньше лечь спать. Вполне возможно, что твоя матушка прилетит завтра на метле.
Мэгги направилась за ним по коридору.
— Ты правда считаешь, что она завтра явится?
Он смотрел на нее сверху вниз и улыбался. Вышедший из-под пера мучительно прекрасный герой. Еще прекраснее, чем на бумаге.
— Нет, я так не думаю. Но Бернис придет в три часа. Я попросил бы ее появиться чуть раньше, но все зависит от нашей с Носоксом аудиенции, ты же понимаешь. Подозреваю, она будет лишь первой в череде наших визитеров.
— Я чего-то не понимаю. Зачем Бернис придет к нам?
— Моя дорогая девочка, а я думал, ты пишешь детективные книги об убийствах. Стань своим «Да, Наверное» и обдумай все вероятности, посмотри на преступление со всех сторон, и со стороны Берни тоже.
Мэгги тряхнула головой, пытаясь освободиться от навязчивых мыслей о матери.
— Ох! — Ее глаза широко раскрылись. — У Бернис был мотив, так? Боже правый, я даже не подумала об этом. У Берни был мотив.
— И серьезный. Стоимостью приблизительно в пятьдесят миллионов долларов, судя по ее словам, и, кажется, это слегка заниженная сумма. Уверен, лейтенант тоже придет к такому выводу. И на этот же факт я указал самой Бернис, которая теперь не так уж счастлива. Так что мы с ней решили объединить усилия и составить список всех, кому могла быть выгодна кончина Толанда. Я буду рад, если ты поможешь.
Мэгги кивнула.
— Конечно. Бедняжка Берни. Представляю, каково ей. Венделл вцепится в нее, едва узнает о завещании. Но она, разумеется, невиновна. Мы должны ей помочь.
— Мы и поможем ей, моя дорогая, — уверенно ответил Сен-Жюст. Конечно, у него имелись весьма неприятные черты типажа «Да, Точно», но все-таки создала его Мэгги, поэтому была надежда на то, что он не столь упертый. — Мы ей поможем. Поверь мне, все в моих руках.
Представьте, что Мэгги Келли решила написать легкую комедию о путешествии во времени. А также решила, что два ее самых удачных персонаж Александр Блейк, виконт Сен-Жюст, и его верный товарищ Стерлинг Болдер — станут упомянутыми путешественниками.
Представьте, что Мэгги вдохновилась событиями последних двух недель, придумала героев и сюжет (например, соседей по курилке в больнице. Вы увидите. Все сгодится).
А теперь представьте, что этот храбрый, временами безрассудный дуэт эпохи Регентства переместился в современный Манхэттен. Представьте, как они всеми правдами и неправдами пытаются добыть себе документы (естественно, фальшивые).
Только вообразите…
Апрельский вечер был бы вполне приятен, если бы не отсутствие привычного лондонского тумана и слякоти. Сен-Жюст чувствовал себя почти свободно, вышагивая в темноте по влажному тротуару и снова и снова убеждая Стерлинга в том, что эти мерзавцы с большой вероятностью «не сварят их себе на обед».
— Ты говоришь это так спокойно, Сен-Жюст, но я вижу, что ты держишь наготове шпагу. — Стерлинг нервно оглядывался, ступая нерешительно, словно не был уверен, куда ставить ногу — вперед или назад. — А этот Змей… Не понравилось мне, как он смотрел на меня той ночью.
— Представляю себе, Стерлинг, — ласково проговорил Сен-Жюст. — Однако, раз нам не грозит пожизненная дружба с этим человеком или его напарником, я не стал бы на это обращать внимания. О, я вижу, наши друзья уже здесь.
— Друзья? Я думал, ты сказал, что они нам вовсе не друзья.
— Стерлинг, — ровно проговорил Сен-Жюст, — попробуй взять себя в руки, пожалуйста.
Он развернулся, сделал три шага к Змею и Киллеру и слегка поклонился им, пока Стерлинг с подчеркнутым вниманием изучал подошву собственной кроссовки с рефлектором на пятке.
— Джентльмены, я рад, что вы такие обязательные. Только я не вижу, чтобы вы кого-то привели. Возникли сложности?
— Ты, чувак, — заговорил Змей, выбрасывая вперед руку, — ты притащил мой нож?
— Да, я принес его, — ответил Сен-Жюст, глядя на Киллера, который постоянно косил глазами влево, будто подавал кому-то знак. Благослови его господь. Сен-Жюст надеялся, что однажды он сможет вступить на путь добродетели. — Твой нож и мои новые часы прекрасно дополнят мой довольно скудный скарб. Что ж, мы, пожалуй, вас покинем. Всего хорошего, джентльмены.
— Эй! Не, чувак, ты никуда не уйдешь, — запротестовал Змей, потянувшись к Сен-Жюсту.
Виконт крепко схватил его за кисть, дернул на себя, заломил руку ему за спину, а потом пощекотал его безволосую шею кончиком ножа с выгравированной на ручке фразой «Вернону с люб мам» (очевидно, гравировщик установил побуквенный тариф… или правописание и пунктуация не были его коньком).
— Я буду очень вам обязан, если вы оповестите ту персону, которая прячется в тени, что Змей с благодарностью воспримет ее появление, — обратился Сен-Жюст к Киллеру, который опять выказывал тревожную склонность хватать себя за интимные части всякий раз, когда становилось страшно.
