Мальчишки бежали. На колоннах, прямо перед ними, солнце
снова возгорелось, как после затмения.
«Вот здорово, – подумал Том. – Так и знал? Оно взошло!»
Но в тот же миг солнце вновь было убито. На каждой колонне,
мимо которой они пробегали, солнце гибло осенью и погребалось в ледяной зиме.
«В середине декабря, – думал Том, – мне часто кажется, что солнце
никогда, никогда не вернется! Зима воцарится на веки вечные? На этот раз солнце
умерло взаправду!»
Но когда мальчишки к концу коридора замедлили бег, солнце
уже снова возродилось. В пенье золотых труб пришла весна. Весь коридор залил
свет – чистый, яркий огонь.
Неведомый Бог, сверкая, стоял, изображенный на каждой стене,
его лицо пылало огнем торжества, золотые лучи струились вокруг.
– Эй, а я знаю, кто он! – задыхаясь, крикнул Генри-Хэнк. –
Видел в кино – где страшные египетские мумии!
– Озирис! – сказал Том.
– Озирис-ссс, – донеслось шипенье Смерча из глубины гробниц.
– Урок Номер Один из исссто-рии Кануна Всех святых. Озирис, Сын Неба и Земли,
каждую ночь погибает от руки своего брата, Мрака. Озириса убивает осень, его
кровная родня – Ночь. Так бывает в разных странах, мальчики. В каждой стране
есть свой праздник смерти, связанный с временами года. Черепа и кости, ребятки,
скелеты и призраки. Здесь, в Египте, созерцайте смерть Озириса, Царя Мертвых.
Глядите во все глаза.
И они глядели во все глаза.
Потому что перед ними открылась широкая дыра в стене
подземелья, и через это отверстие им была видна деревушка в Древнем Египте, где
люди, суетясь в сумерках, выносили еду на глиняных и медных блюдах и ставили на
пороги и подоконники.
– Для душ-шшш, спешащ-щ-щих домой, – прошептал Смерч из
глубины тьмы.
На всех домах теплились гирлянды масляных светильников, и
полупрозрачный дымок кружился над ними, как заблудшие души.
Так и казалось, что видишь привидения, пробирающиеся вдоль
мощенных камнем улочек.
От солнца, канувшего в бездну на западе, тянулись длинные
тени, норовившие ощупью пробраться в дома.
Но парок над горячими блюдами, выставленными на крыльцо,
заставлял тени кружиться, трепетать.
Легкий аромат курений и древнего праха долетал до мальчишек,
глазеющих на этот старинный праздник мертвых, где «сласти» были выставлены не
для толпы ряженых, а для бесприютных душ.
– Ух ты, – шептали мальчишки.
О любимые, милые тени родных,
Навещайте живых, навещайте живых.
Не сбивайтесь с пути, ослепленные тьмой.
Возвращайтесь домой, возвращайтесь домой!
Над неяркими светильниками курился дымок.
И тени вступали на крыльцо и, едва касаясь, принимали пищу,
дар живых.
Мальчики увидели, как в одном доме древнюю мумию какого-то
прадедушки вынесли из чулана, и посадили на самое почетное место во главе
стола, и поставили перед ним угощение. И вся семья, собравшаяся к ужину,
поднимала бокалы и пила за мертвого, сидящего с ними, давным-давно
превратившегося в горстку праха, в безгласную пыль…
Глава 10
– А ну-ка, быстрей, догоняйте, ищите!
Это звал их, хохоча, сам Смерч.
– Сюда! Нет, сюда! Сюда!
Они побежали по тонкой ленточке, какой обвивают мумии, в
самую глубь земли.
– Сюда! Я здее-с-сь.
Они завернули за угол и остановились – длинная полотняная
лента вилась по полу гробницы и вверх по стене, обвивалась вокруг ног иссохшей
коричневой мумии, стоявшей стоймя в освещенной свечами нише.
– Эт-то… – заикаясь, пробормотал Ральф Бенгстрем, одетый в
самодельный костюм Мумии, – эт-то настоящая мумия?
– Точно, – прошелестело облачко пыли, выбившись из-под
золотой маски на лице мумии. – С-с-ссамая насстоящая.
– Мистер Смерч! Это вы!
Золотая маска свалилась и покатилась по полу, звеня, как
колокол, поблескивая.
Маска обнажила лицо мумии, похожее на бурое дно высохшей под
неистовым солнцем лужи. Один глаз был сплошь затянут паутиной. Из другого как
слезы лились пыльные струйки, а в глубине блестело ярко-голубое стеклышко.
– Признавайтессс-сь, кто тут у вас-ссс одет мумией? –
спросил глухой голос из-под тесного савана.
– Я, сэр! – пропищал Ральф, протягивая руки, показывая на
свои ноги и грудь, туго забинтованные аптечными бинтами, – он полдня ухлопал на
то, чтобы превратиться в мумию.
– Ссс-лавно, – выдохнул Смерч. – А теперь хватай за
полотняный бинт. Тяни!
Ральф нагнулся, взялся за бинт, обвивавший древнюю мумию, –
да как дернет!
Бинт завертелся, разматываясь, освобождая нос, похожий на
клюв древнего ящера, чешуйчатый подбородок и высохший, застывший в улыбке рот,
полный сухого праха. Скрещенные руки Смерча упали, освободившись.
– Спасибо, малыш! Свободен! Мало радости – быть спеленутым в
сверток, как погребальное подношение Стране Мертвых. Но – тшшш! Быстро, ребятки,
прыгайте в ниши, стойте! Сюда идут! Замрите, умрите!
Мальчишки попрыгали в ниши и застыли, скрестив руки,
зажмурив глаза, не дыша – словно череда маленьких мумий, высеченных из
первозданной скалы.
– Тиш-ш-ше, – шептал Смерч. – Слышу… Все ближе…
Погребальная процессия.
Толпа плакальщиц, в шелках и золоте, несущих игрушечные
парусные кораблики и медные сосуды с едой.
А в середине – гроб с мумией, невесомый, как солнечный
зайчик, на плечах шестерых мужчин. А следом – свежезапеленутая мумия, с едва
высохшей росписью и в золотой маске, скрывающей лицо.
– Замечайте, ребятки, – еда и игрушки, – прошелестел Смерч.
– Они клали в могилу игрушки, ребятки. Чтобы боги собрались поиграть,
повозиться, поводить хороводы – и увлечь ребенка в разгаре игр и веселья – в
Страну Мертвых. Видите – лодочки, воздушные змеи, скакалки, игрушечные сабли…
– Смотрите-ка, а мумия маленькая! – сказал Ральф, закутанный
в свои душные марлевые бинты. – Там мальчишка лет двенадцати! Как я! А золотая
маска на этой мальчиковой мумии – на кого она похожа?
– Пифкин? – крикнули все осипшими голосами.
– Тшш-шш? – зашипел Смерч.
Процессия остановилась, и великие жрецы озирались вокруг,
озаренные скачущими огнями факелов, окруженные мечущимися тенями.
