2
— Софья Карловна?! Вы?
Графиня прижала палец к губам и только после того, как вознагражденный мальчик умчался, протянула Климу руку.
— Там, в очереди, стоял чекист, который обыскивал наш дом. Я боялась, что он узнает меня, если я подойду к вам. Как вы поживаете?
Она очень постарела, но тем не менее выглядела внушительно: старинная, но добротная кротовая шуба, платок поверх бархатной шапки, детские саночки на веревке.
— Вы-то как? — спросил Клим. — Мы с Ниной вас везде искали.
Лицо графини просветлело.
— Она жива? А я свечку за упокой ставила: прочла в газете, что бедных Жору и Елену убили, думала, что и Нину тоже…
Клим рассказал ей, что с ними произошло.
— Так это вы украли ее из-под ареста? — удивилась графиня. — Не откажите в любезности, пойдемте к нам в гости. Я живу у Анны Евгеньевны — вы ее знаете? Нет? Напрасно, великолепная старуха — таких уже больше не будет.
— А Юлия Спиридоновна тоже с вами?
Графиня отвела глаза:
— Она умерла после налета на наш дом. Чекисты ее… Впрочем, вам не нужно знать подробности. — Софья Карловна сжала кулачки в шерстяных перчатках и с неожиданной злостью добавила: — Они хотят присвоить себе нашу красоту, нашу силу, и делают это самым дикарским способом — съедают сердце врага.
3
Софья Карловна и Анна Евгеньевна жили в бывшей кухаркиной комнате с окном, наполовину вросшим в землю. Сам особняк превратился в казарму: теперь в княжеских покоях в три яруса стояли солдатские нары.
В комнате старушек в одном углу были развешены иконы, в другом — портреты погибших на войне сыновей. Анна Евгеньевна — полная от водянки, с разросшимся мягким горлом — церемонно поклонилась Климу:
— Рада гостям.
— У нас температура никогда не опускается ниже плюс пятнадцати, — рассказывала графиня, зажигая спиртовку. — Задняя стена соседской печи приходится на нашу комнату; сосед, старший интендант, возмущается, что нам бесплатно достается его тепло, но что он может поделать?
Почтенные дамы зарабатывали тем, что обшивали своих «квартирантов». Формы у солдат не было: Реввоенсовет обещал прислать особые красноармейские шинели и суконные островерхие шапки с красной звездой, но дальше обещаний дело не пошло.
— А с обувью у них вообще беда, — качала головой Софья Карловна. — Валенки только у комиссаров, сапоги — у кавалеристов, остальные в лаптях.
Старушки трогательно заботились друг о друге.
— Анна Евгеньевна, я вам сахарину к чаю принесла.
— Что вы, вместе будем пить! Вам самой поправляться надо.
С соседями они не общались, мало куда ходили и питались из солдатского котла. Новости тоже черпали от «квартирантов».
— Ленин сказал, что к весне число бойцов Красной армии нужно довести до трех миллионов, — сказала Климу Софья Карловна. — Я не понимаю, зачем он хочет превратить работающего мужика в вооруженного дармоеда?
— Чего вы не понимаете, Софа?! — Анна Евгеньевна отложила шитье. — У них массовое дезертирство, значит, опять требуется проводить мобилизацию. Рекруты сидят без оружия и амуниции — их забрали предыдущие дезертиры. От голода и безделья они разбегаются, и всё начинается заново. Надо постоянно наращивать количество призывников, а это означает, что в стране будет много ртов и мало рабочих рук.
Дамы вежливо спорили друг с другом и старательно доказывали то, с чем обе были согласны.
Они не изменяли своей привычке к элегантности: в комнате у них была идеальная чистота, пол выметен, дверные ручки начищены, и — что самое удивительное — воздух пах хвойной эссенцией.
Когда-то Клим посмеивался над графиней, а теперь вдруг понял, что именно требовательность в отношении приличий позволила ей и ее подруге поддерживать в себе чувство собственного достоинства.
Клим принес им со двора деревянную колоду и помог распилить ее, чтобы старушки могли нагреть воды и постирать. Софья Карловна долго благодарила его:
— Вот спасибо! А то самим очень тяжело с пилой справляться.
— Я в молодости окончила курсы хирургических сестер, и профессор учил нас делать ампутации, — сказала Анна Евгеньевна. — Он говорил: «Пилите кость, как будто это бревно». Откуда ж мне было знать, как пилить бревна? Теперь, когда зубья застревают в колоде, я все время вспоминаю, как надо обходиться с берцовыми костями.
Клим обещал заглянуть к ним вместе с Ниной.
— Только когда будете стучаться, не спрашивайте, дома ли мы, — предупредила Анна Евгеньевна. — Вдруг нас арестуют и будут поджидать наших знакомых?
— Анечка, ну что вы говорите! — всплеснула руками графиня.
— Нет-нет, пусть молодой человек зря не рискует. Надо сначала спросить, кто живет в этом доме, и если назовут наши фамилии, тогда можно входить.
Софья Карловна пошла провожать Клима до ворот. Полная луна сияла над черно-белым городом, под ногами скрипел снег.
— Очень хорошо, что я встретила вас, — тихо сказала графиня. — Анна Евгеньевна умирает… Знаете, я хожу по улицам, смотрю на людей, и у меня ощущение, что они доживают последние дни. Вчера была на кладбище: сколько там знакомых фамилий! Весь цвет Нижнего Новгорода перебирается на Петропавловское — без наследников, без состояния… Мы не просто умираем, мы вымираем бесследно. Сколько вам лет?
— Двадцать девять.
— А мне шестьдесят пять. У меня погибли все — муж, сын… У меня никогда не будет единокровных внуков, я нищая, мои дни сгорают… Но я хочу жить! Скажите мне, что вы собираетесь делать?
— Весной мы уедем, — признался Клим. — Я, Нина и доктор Саблин.
— Куда?
— Мы пока не решили.
— В Новороссийск! — горячо шепнула Софья Карловна. — Там на рейде стоят корабли союзников — я точно знаю: мне наш интендант говорил. А оттуда можно перебраться во Францию. Вы возьмете меня с собой?
Клим смутился:
— У нас нет денег, и мы пока не придумали, откуда их возьмем.
Софья Карловна вынула из кармана маленький бархатный мешочек и вложила его в руку Клима:
— Эти бриллиантовые серьги моя мать подарила мне на свадьбу. Я думаю, за них можно выручить большую сумму.
— Но как же…
Это казалось невероятным: графиня, никогда не любившая Клима, вдруг доверила ему свои последние сбережения?
— Берите безо всяких клятв и объяснений, — сказала Софья Карловна. — Я по-прежнему не одобряю вашего образа жизни, но раз вы не бросили Нину, значит, вы принадлежите к благородному сословию. А это не царский двор и не дворянское звание: это братство людей высокой культуры и чувства долга.
