— Чего-то не любит тебя техника! — крикнул кто-то с задних рядов.
Стольников зло глянул на публику, заставил себя улыбнуться и вдруг смахнул микрофон в сторону.
— А, ну его на фиг! — сказал он громко. — И так будет слыхать! Вроде помещение позволяет.
* * *
К величайшему неудовольствию Кристины Стольников выступал вполне сносно. Его речь была написана хорошим языком и легко воспринималась. Он несколько раз запнулся, иногда соскальзывал глазами в бумажку, но в целом зал его слушал, а под конец даже вполне искренне похлопал.
Стольникову стали задавать вопросы. В толпе явно находились люди Алтаева, так как все шло без сучка, без задоринки. Вопросы были правильными, а ответы удачными и даже веселыми.
Танюша Петровна показала Кристине невысокую светленькую девушку с короткой стрижкой.
— Это Леденцова. «Тело»-хранитель. Она тут всем заправляет.
Кристина беспокойно покосилась на нее.
— А когда же наши начнут выступать?!
Танюша Петровна знающе улыбнулась.
— Не волнуйся, все будет.
Но Кристина все равно волновалась.
Какой-то пожилой мужик в старомодном коричневом костюме поднялся со своего места.
— А вот скажите, Василий Иванович, — произнес он серьезно, — а почему у нас на заводе сколько угодно ваших портретов, а вот Хоботова всего посрывали… По закону положено, чтобы всех кандидатов было поровну. А у вас получается черти-что…
Кристина напряглась. Наконец-то кто-то из рабочих осмелился задать настоящий, а не казенный вопрос! Она впилась взглядом в лицо Стольникова, всей душой надеясь на его провал. Тот передохнул, пошевелил бровями… Насмешливая улыбка вдруг озарила его широкое лицо.
— Так ведь, мужики, у меня плакаты какие? На хорошей бумаге напечатаны, цветная полиграфия… А Хоботову жалко на народ тратиться. Мол, обойдутся и плохонькими газетными бумажками. Я тут давеча, не при дамах будет сказано, зашел в ваш сортир, а там бумаги-то и нет. Если вы сами Хоботова по назначению пустили, я тут ни при чем.
От хохота аж вздрогнули стекла. Мужики хлопали ладонями по столам, толкали друг друга локтями и повторяли:
— Ну дает! Ну дает!
Кристина с ужасом осознавала, что Стольников нравится народу. Дальше дело пошло еще веселее. Видя, что губернатор — вполне свойский человек, его стали спрашивать и о планах на будущее, и так просто — за жизнь. Леденцова сияла, как медаль.
Кристина в панике повернулась к Танюше Петровне.
— Мы теряем их! Они уже все за Стольникова!
— Смотри! — почти беззвучно отозвалась Танюша и показала ей глазами на выход.
По одному, по двое слушатели поднимались со своих мест и, конфузясь, покидали столовку.
Через некоторое время бегство публики приняло масштабный характер. Люди Стольникова тоже заметили это и стали беспокойно переглядываться. Кто-то из администрации попытался закрыть двери, но это только усугубило ситуацию. Почуяв западню, народ кинулся прочь из зала.
— И всего делов-то! — развела руками Танюша Петровна, победно глядя на Кристину.
* * *
Когда они вновь вернулась в свою «ГАЗель» — раскрасневшиеся, веселые, — то наконец-то смогли выговориться.
— Нет, ты видела, какие глаза были у Стольникова, когда все побежали?! — возбужденно кричала Танюша Петровна.
— А Леденцова-то! — хохотала Валя. — Леденцова!
— Забегали, как тараканы в духовке! — довольно прокомментировал кудрявый мальчик, сидевший за рулем.
Кристина тоже принимала участие во всеобщем веселье, хотя она и не совсем уловила, что же произошло на самом деле.
— Я ничего не поняла, — прошептала она на ухо Танюше Петровне, когда «ГАЗель» тронулась в направлении гостиницы. — Как вам это удалось?!
Танюша обняла ее за плечи.
— Да дело-то было проще простого! — проговорила она, смахивая набежавшую от смеха слезу. — Мы рассредоточились по всему залу, а потом в самый ответственный момент пустили слух, что в кассах выдают зарплату за позапрошлый месяц. Ну и, разумеется, весь народ помчался занимать очередь.
Кристина оглядела сияющие лица «ударной группы».
— Так ведь администрация могла сказать, что все это — вранье! — воскликнула она изумленно.
— Ага, так бы им и поверили! — расхохоталась Валя. — Все бы решили, что их специально дурят, чтобы рассосать очередь.
— Но мы мало того, что сорвали митинг, — добавила Танюша Петровна, вдруг став серьезной. — Мы испортили Стольникову весь имидж. Люди помнят только свою последнюю реакцию на человека. Пять минут назад они любили нашего губернатора как родного, но запомнилось им только то, что Стольников — это такой субъект, который не пускает их к долгожданной зарплате. Да и то, что им ничего не дали, только усугубит ситуацию: подсознательно разочарование в деньгах будет ассоциироваться с разочарованием в губернаторе. Это психология, все доказано наукой!
— Класс! — восхищенно выдохнула Кристина.
Хотя вообще-то ей было немного жаль этих работяг. Они и так-то ничего в жизни не видят, а тут их водят за нос, как дурачков, а они даже не понимают.
— А дальше что будет? — спросила она. — Стольников ведь явно не ограничится одним Удоевым, он направится еще куда-нибудь…
— Сегодня он никуда не отправится, сегодня у него по плану какое-то выступление перед Областным Законодательным Собранием, — отозвалась Танюша Петровна. — Так что он в город вернется. А уж если куда-нибудь еще поедет, так ведь мы его одного не бросим.
— У нас работа такая — отравлять Стольникову существование, подмигнула Кристине Валя.
* * *
Боже, какое наслаждение — смыть с себя весь этот уродский грим! Конечно, здóрово, когда ты можешь появиться в толпе неузнанной, но Кристина уже сполна насладилась этим чувством и теперь мечтала лишь об одном: вновь превратиться в саму себя.
Пока она умывалась, Щеглицкая все стояла у нее над душой, пытаясь хоть что-нибудь разузнать.
— А куда вы ездили? А для чего был этот маскарад?
Танюша Петровна строго-настрого запретила Кристине болтать, поэтому она отнекивалась какими-то общими фразами и старательно избегала взгляда Щеглицкой. Понятно, что той было обидно — сначала ее никуда не взяли, потом ничего не рассказали… Ну да в утешение у нее были самые красивые ноги на свете. Кристина все никак не могла простить ей ее вчерашних высказываний.
Когда они вышли из номера, Щеглицкая вдруг остановилась на лестнице. Личико ее было серьезно и решительно.
— Кристина Викторовна, можно вас спросить?
Кристина оглянулась на нее.
— Да. А в чем дело?
