— Месть за Хобота, — медленно прочитала Люба. — По-моему, этой «местью» расписаны все стены в этом городе. Ваша работа?
— Ну да…
— Понятненько… — вздохнула она. — Я ведь приехала попрощаться…
Ивар скрестил руки на груди.
— Хорошо.
Очевидно, Люба ждала, что он будет как-то высказывать свое мнение по этому поводу, но он молчал. Ощущение того, что им сделано что-то очень плохое и непоправимое вновь нахлынуло на Ивара. Впрочем, нет, он поступил абсолютно правильно: своим уходом он дал шанс на счастье и себе, и Любе. Но пока она все равно этого не поймет и не оценит. Вся ее жизнь поделилась на «до» и на «после», и ей было слишком больно.
— Думаю, мы сможем все обсудить, когда ты вернешься в Москву, — не поднимая взгляда, произнесла Люба.
— Хорошо.
Ивар чувствовал, что его слова звучат сухо и отстранено. Как будто ему было все равно. Если бы Люба только знала, что это отнюдь не так! Он и вправду желал ей счастья, он до сих пор нес за нее ответственность, но ведь если ей сказать об этом, она вновь начнет надеяться.
Люба то сжимала, то разжимала пальчики на своей элегантной сумке.
— Я знаю, ты до сих пор сердишься на меня… — сказала она наконец. Я, конечно, дура… Но Ив… — Люба вскинула на него полные непролитых слез глаза. — Я люблю тебя! Ты мне нужен! Мне и Ромке!
При упоминании о сыне, Ивара передернуло. Он так и знал, что Люба начнет приплетать его сюда. По какому-то праву она просто накладывала на него руку, как будто он однозначно принадлежал только ей, а перед Иваром просто ставился выбор: либо жить с женой и регулярно общаться с сыном, либо…
«Мама будет просто в ужасе, когда узнает о нашем разводе!» — подумал он.
— Ну, что скажешь? — спросила Люба.
— Ничего. Делай, как знаешь.
— Ты такой далекий! — вдруг всхлипнула она. — Я просто не могу достучаться до тебя!
— Люб, не надо! — поморщился Ивар.
Она покорно кивнула.
— Ладно… В общем, я уезжаю. Ключи от квартиры завезу, когда поеду в аэропорт.
В этот момент в общей комнате зазвонил телефон.
— Ив, тебя! — крикнула Леденцова.
Ивар вскочил, мысленно благодаря бога за то, что у него появился шанс уйти от этого ужасного разговора.
Это звонили из избиркома. Ивар отвечал что-то невпопад, не совсем понимая, чего от него хотят.
— Пока, — сказала Люба, направляясь к двери.
— Пока! — отозвались все.
Ивар тоже кивнул, всей душой надеясь, что она не будет растягивать сцену прощания.
Люба и не стала. Просто поцеловала его в щеку и выбежала наружу. Цокот ее каблучков еще долго раздавался по этажу.
* * *
Ивар стоял, все еще сжимая в кулаке гудящую трубку.
— Эй… — похлопал его по плечу Боголюб. — Хватит грузиться! Пошли лучше в кафешку. Нажремся, не щадя живота своего…
Ивар оглянулся кругом. Как всегда ребята все понимали. И они чувствовали, что пока с ним не надо говорить ни о Любе, ни о каких других проблемах…
— Пошли, — отозвался он.
… На посту охраны перед выходом творился какой-то переполох. Весь отдел позитива ползал по полу и что-то искал. Вокруг толпились любопытствующие.
— Что случилось? — спросил Боги вертевшуюся поблизости секретаршу Милу.
Та хихикнула в ладошку.
— Вайпенгольду привезли ящик гвоздей для дачи — он где-то отхватил по дешевке. Ну он и попер его наверх. А ручки-то дохлые — все выронил. Теперь вон корячится, собирает. И подчиненных позвал на помощь.
Негативщики глянули себе под ноги: весь ковролин был усыпан мелкими гвоздями.
Никитин широко осклабился:
— Вот и пусть теперь вытаскивают их из ворса! Будут им гвозди вместо обеда.
— Вместо обеда? — задумчиво переспросил Ивар. — Мила! — позвал он секретаршу.
Та повернулась.
— Что?
— У нас вроде какая-то электроплитка была. Она у тебя?
— Да, — кивнула та головой. — Я на ней кофе варю. А что?
На губах Ивара заиграла недобрая улыбка.
— Нет-нет, ничего… А ты не могла бы одолжить ее мне на некоторое время?
— Бери, если хочешь.
— Тогда я зайду к тебе через часик. О'кей?
* * *
После обеда настроение Ивара несколько улучшилось.
— Ну что, господа хорошие, — сказал он, размешивая сахар в кофейной чашке. — Кажется, мы можем рассчитывать на победу. Задача у нас все та же: вывезти горожан в сады, а сельчан — на избирательные участки. Есть у нас новые идеи?
Дурачась, Леденцова подняла руку.
— Можно я! Можно я! Надо пустить по телику и по радио предупреждение: «На поля страны движутся несметные полчища колорадского жука, против которого срочно надо бороться». Горожане испугаются до полусмерти за свой урожай и поедут на дачи.
Ивар улыбнулся.
— Пять с плюсом! Сама тогда всем этим и займешься.
— Я не могу, у меня «тело». За ним нужен глаз да глаз!
— Знать ничего не знаю. Инициатива у нас наказуема. Так, а что нам предпринять насчет деревенских?
— Может, во всех сельмагах развесить портрет Стольникова? — предложил Никитин.
Боголюб покачал головой.
— Да там везде уже Хоботов имеется! Синий это первый придумал. На входе висит плакат с сияющей рожей Хоботова, а внизу: «Михаил Борисович, добро пожаловать!» А с другой стороны — наш Стольников, весь какой-то перекособоченный, сутулый, вроде бы покидающий свой губернаторский кабинет. И подпись «Стольников, выход тут!»
— Нужно содрать немедленно! — ахнула Леденцова.
— Не отдирается! Синий велел эти плакатики на каком-то суперклее приклеить, так что их можно оторвать только вместе с краской. Я тут попробовал, так мне продавщица чуть морду не набила, да еще наорала: «Чего ты нам дверь портишь?!»
— Ну и что теперь делать? — спросил Никитин.
Ивар пожал плечами.
— Ничего. До прекращения агитации осталось три дня. За три дня мы даже объехать все магазины не успеем. С сельчанами будем действовать по старому плану: просто заманим их на выборы с помощью дешевой водки, а там они так и так проголосуют за Стольникова. Рейтинги показывают, что деревня почти на 76 процентов наша. В общем, ладно, пошли работать. Только по пути надо заглянуть на рынок.
— Зачем? — удивилась Леденцова. — Ты что, не наелся?
— Скоро узнаешь, — многообещающе отозвался Ивар.
* * *
