Мы встретились глазами с Пулом, и он очень медленно покачал головой.
Возможно, Энджи спустилась в аванзал, но к ней стал приставать охранник.
— Мисс, погодите. Что-то я вас здесь раньше не видел.
— Я тут недавно.
— Не думаю.
Он тянется к телефону, набирает 911…
Но к этому времени Энджи была бы уже на улице.
9:22.
Я сделал шаг в сторону башни. Еще шаг. И остановился.
Если все шло нормально, если Энджи просто выключила уоки-токи, чтобы он своим треском и писком не привлекал внимания окружающих, и, пока я изображал бродягу в аванзале, стояла в лифте перед дверью пятнадцатого этажа, глядя на дверь квартиры Маллена через прямоугольное застекленное окошечко, а я остановился перед входом в башню, как раз когда появился Маллен, он узнал меня…
Я прислонился к стене.
9:24.
Четырнадцать минут назад Маллен толкнул меня об стену и вошел в здание.
Уоки-токи в пиджаке замурлыкал, уткнувшись мне в грудь. Я достал его. Послышалось короткое низкое мычание, после чего голос Энджи произнес:
— Он спускается.
— Ты где?
— Хвала Господу за телевизоры с пятидесятидюймовыми экранами, вот и все, что могу пока сказать.
— Вы внутри? — спросил Бруссард.
— Конечно. Хорошее местечко, старина, но, ей-богу, замки тут простоваты.
— Почему он вернулся?
— Из-за костюма. Долгая песня. Потом как-нибудь спою. Он может сейчас выйти на улицу в любую секунду.
Маллен вышел из здания в синем костюме. Входил в черном. Галстук он тоже сменил. Я стал рассматривать узел, но в это время голова, на шее которой был повязан галстук, повернулась в мою сторону. Я, не меняя положения головы, посмотрел вниз на ботинки. Резкие движения — первое, на что обращают внимание в толпе параноидные наркодилеры, поэтому отворачиваться мне было нельзя.
Я медленно сосчитал до десяти, убавил громкость уоки-токи, который держал в кармане, и едва расслышал Бруссарда.
— Он снова пошел. Веду его.
Я посмотрел на плечи Маллена, двигавшиеся в потоке пешеходов перед девочкой в ярко-желтой куртке, слегка повернул голову и нашел глазами Бруссарда, пробиравшегося через толпу там, где Корт принимала название Стейт-стрит. В это время Маллен перед Олд-Стейт-Хаус повернул направо и перешел на другую сторону.
Я обернулся к витрине «Эдди Бауэр» и увидел свое отражение. Хм…
15
Час спустя Энджи открыла дверь пассажирского сиденья «форда».
— Подключено для приема звукового сигнала. Подключено для приема звукового сигнала, старина.
Я поставил машину на четвертый этаж стоянки у Пай-Элли, перед нами открывался вид на Девоншир-плейс.
— Жучки в каждой комнате?
Энджи зажгла сигарету.
— И в телефонах.
Я взглянул на часы. Энджи пробыла в башне ровно час.
— Ты что, на ЦРУ работаешь?
Она улыбнулась, держа перед лицом сигарету.
— Говорю же тебе, милый, возможно, потом придется и тебя прикончить.
— Так что там с костюмом?
— Костюмы эти… — Она посмотрела сквозь ветровое стекло на фасад Девоншир-плейс, задумалась и слегка покачала головой. — Да, костюмы. Он сам с собой разговаривает.
— Маллен?
Она кивнула.
— В третьем лице.
— От Сыра, должно быть, перенял.
— Входит в квартиру и бормочет: «Замечательный выбор, твою мать, Маллен. Черный костюм по пятницам. Из ума на хрен выжил?» В таком духе.
— Я бы взял «Нелепые суеверия» за триста, Алекс.
Она усмехнулась:
— Точно. Потом идет в спальню, шурует там, срывает с себя костюм, гремит вешалками в шкафу, и все: «Да, да, да». В общем, проходит несколько минут, он выбирает новый костюм, надевает его, а я думаю: «Хорошо, наконец-то уйдет, а то я уж совсем тут затекла вся за этим телевизором, тут провода повсюду, как змеи…»
— И?
В такие минуты Энджи легко увлекается воспоминаниями, поэтому иногда бывает полезно слегка ее подтолкнуть.
Она сердито взглянула на меня.
— Мистер Переходите-к-сути слушает. Ну… потом вдруг слышу, снова заговорил. Бормочет: «Дурья башка, твою мать. Эй, дурья башка! Да, я тебе говорю!»
— Что? — Я подался вперед.
— Что, снова интересно стало? — Она подмигнула. — Да, поэтому я и думала, что он меня заметил. Застукал. Как говорится, сварил. Так? — Ее большие карие глаза вдруг стали поистине огромными.
— Так.
Она затянулась.
— Не… Это он опять сам с собой.
— Сам себя называет дурьей башкой?
— Видимо, да. Под настроение. «Эй, дурья башка, собрался желтый галстук с этим костюмом? Это хорошо. Вот уж хорошо, морда гребаная».
— Морда гребаная.
— Богом клянусь. Несколько ограниченный словарь, я бы сказала. Потом опять шурует, шурует, берет другой галстук, повязывает и все бормочет себе под нос. А я думаю: «Выберет подходящий галстук, выйдет за дверь, и тут покажется, что сорочка не та. А я так вся затекла, сидя за этим телевизором, что прямо тягачом надо вытаскивать».
— И?
— Он ушел. А я связалась с вами по уоки-токи. — Она щелчком выбросила окурок за окно. — Тут и сказочке конец.
— Сообщение Бруссарда о возращении Маллена тебя где застало? Уже в квартире?
Она покачала головой.
— Перед дверью в квартиру с набором отмычек в руке.
— Шутишь, что ли?
— Что?!
— Ты вошла, уже зная, что он возвращается?
Она пожала плечами:
— Нашло на меня что-то.
— Ты ненормальная.
Она хохотнула.
— Ровно настолько, насколько надо, чтобы поддерживать в тебе интерес, красавчик. Только это мне и надо.
Я так и не решил, чего мне хочется больше: убить ее или поцеловать.
На сиденье между нами запищал уоки-токи. Из динамика послышался голос Бруссарда:
— Пул, ты его ведешь?
— Ответ утвердительный. Такси двигается по Печис в сторону шоссе.
— Кензи.
— Да.
— Мисс Дженнаро с вами?
— Ответ утвердительный, — басом сказал я. Энджи стукнула меня по руке.
— Будьте наготове. Посмотрим, куда он поедет. Я поеду обратно.
