— Как раз сегодня — день ее рождения. Пойдем куда-нибудь и отметим вместе с ней и со стариком.
— Так-так, — кивнула головой Аннабет. — А давно вы в разводе?
— Это что, заметно по моему виду?
— Конечно, это так же ясно видно окружающим, как костюм, который на вас.
— О-о-о! Да, мы действительно живем врозь чуть больше года.
— А она живет здесь?
— Уже нет. Она путешествует.
— Вы сказали это с ехидством: «Путешествует».
— Серьезно? — пожал плечами Шон.
Аннабет, как бы извиняясь, сделала рукой жест и почти коснулась плеча Шона.
— Поверьте, мне крайне неловко отвлекаться от мрачных мыслей о Кейти. Поэтому вы вольны не отвечать на мои вопросы. Я просто чрезвычайно любопытна, а вы мужчина, который может заинтересовать.
— Я? — с удивленной улыбкой спросил Шон. — Вы, к сожалению, ошибаетесь. Я навожу на всех смертную скуку, миссис Маркус. Если не принимать в расчет мою работу, то я просто и не существую.
— Зовите меня Аннабет, — сказала она, — хорошо?
— С радостью.
— Вы знаете, инспектор Девайн, я никак не могу поверить в то, что вы скучный. Но кое-что мне кажется странным.
— И что же?
Она, повернувшись на стуле, пристально посмотрела на него.
— Меня поразило, что вы способны превратиться в парня, который может повесить на кого-то ложные штрафы.
— И почему же?
— Это кажется ребячеством, — ответила Аннабет. — А вы не похожи на человека, который может опуститься до детских шалостей.
Шон пожал плечами. По его наблюдениям, каждый человек в то или иное время может вести себя как ребенок. Именно к этому вы подчас и прибегаете, когда жизнь заливает вас ушатами дерьма.
Вот уже больше года он ни с кем не говорил о Лорен — ни со своими родителями, ни со своими приятелями, ни даже с полицейским психологом, — хотя начальник однажды вскользь упомянул о том, что Лорен уехала, после чего эта новость стала известна всему участку. Но вот теперь перед ним сидела Аннабет, практически незнакомая ему женщина, сама переживающая утрату и проявляющая интерес к утрате, понесенной им; желающая узнать о ней, а может, разделить с ним боль или подарить ему какое-то иное облегчение, но для этого ей надо знать суть дела — сейчас Шону казалось, что в этом не было ничего особенного.
— Моя жена — помощник режиссера, — начал он, стараясь сдерживать себя и говорить спокойно. — Их разъездная труппа гастролирует в разных местах, понимаете. Со спектаклем «Король танца» они в прошлом году объехали всю страну — постановка моей жены. Это такая особая работа. Сейчас она работает над новой вещью — «Анни, бери свой пистолет», кажется, так называется. Я не уверен, что не путаю. Но дело не в этом, сейчас они повторяют свое турне. Мы были с ней странной парой. Я имею ввиду то, чем мы занимались, более разные занятия трудно себе даже представить, верно?
— Но вы любили ее? — спросила Аннабет.
Он утвердительно кивнул.
— Да. И все еще люблю. — Он глубоко вдохнул, откинулся на спинку стула, а затем сделал долгий выдох. — Ну, а этот парень, на которого я повесил штраф, он был… — У Шона пересохло во рту, он завертел головой, вдруг почувствовав жгучее желание вскочить с этого порога и бежать ко всем чертям прочь от этого дома.
— Он был вашим соперником? — спросила после паузы Аннабет, подобрав наконец слово, которое, по ее мнению, было бы в данной ситуации наиболее мягким и тактичным.
Шон взял из пачки сигарету, зажег ее и затянувшись, утвердительно кивнул.
— Вы нашли абсолютно точное слово. Да, именно им он и был. Соперником. И нам с женой пришлось в течение некоторого времени без конца выяснять отношения, а это, как вы понимаете, грязные дрязги и нервотрепка. Тогда мы немного времени проводили вместе. А этот… соперник… он форсировал свои отношения с ней.
— И вам, разумеется, это не понравилось, — сказала Аннабет, и эта ее фраза прозвучала не как вопрос, а как утверждение.
Шон, выкатив от удивления глаза, посмотрел на нее и спросил:
— А вы знаете кого-нибудь, кто пришел бы от этого в восторг?
Взгляд Аннабет стал серьезным; она как бы давала ему понять, что сквозь его сарказм ей видно, насколько неприятна ему эта ситуация, а возможно, ей просто хотелось показать, что лично она не сторонница подобных действий.
— Но вы все равно ее любите.
— Да. И думаю, черт знает почему, что и она меня любит. — Он притушил сигарету о дно пепельницы. — Она постоянно звонит мне. Звонит и ничего не говорит.
— Постойте, она…
— Да именно так, — упредил ее вопрос Шон.
— …звонит вам и не произносит ни слова?
— Да. И такое продолжается почти восемь месяцев.
Аннабет рассмеялась.
— Простите и не обижайтесь, но, скажу вам честно, ничего более странного я в жизни не слышала.
— Да… не спорю, — задумчиво произнес он, глядя на муху, летающую вокруг голой лампочки. — Однажды мне показалось, что она хочет поговорить. Вот я и надеюсь, что такой разговор все-таки состоится.
У него вырвался какой-то вымученный смешок, эхо которого, прозвучавшее и замершее в ночи, смутило его. Некоторое время они сидели молча, курили, прислушиваясь к гудению мухи и наблюдая за ее отчаянными пике на свет.
— А как ее зовут? — первой прервала паузу Аннабет. — Ведь за все время нашего разговора вы ни разу не назвали ее по имени.
— Лорен, — ответил Шон. — Ее зовут Лорен.
Звук ее имени повис на некоторое время в воздухе, как нить паутины, раскачиваемая ветром.
— И вы любите ее со времен вашей юности?
— С первого года в колледже, — уточнил он. — Да… тогда мы оба были почти детьми.
В его памяти возникла та самая гроза, вдруг разразившаяся в ноябре, когда, застигнутые ею у входа в здание, они впервые поцеловались; он буквально почувствовал под руками ее покрытое гусиной кожей и дрожащее тело, приникшее к его дрожащему телу.
— Может, в этом как раз и заключается проблема, — вернула его к действительности Аннабет.
Шон посмотрел на нее и после паузы ответил:
— Но мы уже не дети.
— По крайней мере, один из вас, — согласилась Аннабет.
Шон не стал уточнять, кого именно она имеет в виду.
— Джимми рассказывал мне, что вам стало известно о планах Кейти тайно убежать с Бренданом Харрисом.
Шон утвердительно кивнул.
— Ну, так может, как раз в этом-то все и дело?
Шон повернул свой стул, чтобы лучше видеть ее лицо.
— Что именно?
