— Как Адам?
— Нормально.
— Давно его не видел.
— Может, позвонишь ему?
— Да, конечно. Буду рад встретиться.
Они замолчали, исчерпав резерв нейтральных вопросов.
— Мама у себя? — спросил Майк, чтобы вежливо закончить разговор.
— Да. В кабинете.
Айлин сидела за письменным столом. Стройная тонкокостная женщина, совсем хрупкая с виду, если не считать сильных и гибких пальцев рук. Каштановые волосы туго стянуты в конский хвост. Айлин носила очки в роговой оправе, последний писк моды, но они придавали ей вид строгой ученой дамы.
— Привет, — улыбнулся Майк.
— Привет.
— В чем дело? — Майк показал ее записку на розовом клочке бумаги.
— У нас большие проблемы. — Айлин вздохнула.
— С кем? — Майк опустился в кресло.
— С твоим соседом.
— С Лориманом?
Она кивнула.
— Плохие анализы?
— Просто ужасные, — ответила она. — Но это должно было всплыть, рано или поздно.
— Может, намекнешь, в чем дело?
Айлин Гольдфарб сняла очки, начала покусывать кончик роговой оправы.
— Ты хорошо знаешь эту семью?
— Они живут в соседнем доме.
— Поддерживаете близкие отношения?
— Нет. Но какое это имеет значение…
— Может, и имеет, — перебила Айлин. — У нас возникла дилемма этического свойства.
— Не понял?
— Возможно, дилемма не совсем то слово. — Айлин отвернулась и заговорила будто с собой, не с ним: — Скорее, неясность этического плана.
— Айлин?
— Гм…
— О чем ты?
— Мать Лукаса Лоримана будет здесь через полчаса, — сказала она.
— Видел ее вчера.
— Где?
— В саду перед домом. Делала вид, будто занимается цветами.
— Как же, цветами…
— Почему ты так говоришь?
— Ты ее мужа знаешь?
— Данте? Да, конечно.
— И?..
Майк пожал плечами.
— Что вообще происходит, можешь объяснить?
— Все дело в Данте.
— А он при чем?
— Он не является биологическим отцом мальчика.
«Вот так сюрприз». На мгновение Майк лишился дара речи.
— Шутишь?
— Делать мне больше нечего. Ты же меня знаешь, доктор Шутник. Не слишком подходящий случай, верно?
Майк пытался осмыслить ее слова. И не стал спрашивать, уверена ли она в результатах или следует провести еще несколько тестов. Айлин уже обдумала все аспекты проблемы. Она права, черт возьми, с такой ситуацией они еще не сталкивались.
Двумя этажами ниже располагались лаборатории генетиков. Как-то один из них сказал Майку, что тесты, взятые наугад среди разных слоев населения, показали: около десяти процентов мужчин, не догадываясь о том, воспитывают не своих детей, то есть не являются их биологическими отцами.
— Ну а где реакция на новость? — спросила Айлин.
— Вау!
Она кивнула.
— Всегда хотела, чтобы ты стал моим партнером. Всегда страшно нравилось, какие ты подбираешь слова.
— Данте Лориман — не слишком приятный господин, Айлин.
— Так и знала.
— И вообще все это очень плохо, — добавил Майк.
— Как и состояние его сына, — заметила Айлин.
Они довольно долго сидели молча, оценивая последствия.
В селекторе щелкнуло.
— Доктор Гольдфарб?
— Да.
— К вам Сьюзен Лориман.
— С сыном?
— Нет, — ответила медсестра. — Но с ней муж.
— А ты какого черта тут делаешь?
Лорен Мьюз, главный следователь полиции округа, проигнорировала вопрос и направилась к трупу.
— Боже милостивый, — сдавленно пробормотал один из копов, — вы только гляньте, что он сделал с ее лицом!
Все четверо умолкли. На двоих форма констеблей. Третий — Фрэнк Тремон — детектив из отдела убийств, который и отвечал за это дело, ленивый и медлительный мужчина с выпирающим животиком и сонными глазами. Лорен Мьюз, главный следователь округа Эссекс, женщина одинокая, выделялась на их фоне тем, что была почти на голову ниже остальных в этой группе.
— Дэ-пэ, — пробормотал Тремон. — И я не дорожный патруль имею в виду.
Мьюз вопросительно посмотрела на него.
— Дохлая проститутка, — пояснил он.
Мьюз нахмурилась, ей не понравился смешок в его голосе. Муха взлетела с кровавого месива, которое некогда было человеческим лицом. Ни носа, ни глазниц, даже от рта мало что осталось.
— Будто кто-то перемолол ее голову в мясорубке, — заметил один из констеблей.
Лорен Мьюз снова взглянула на тело. Пусть болтают что хотят. Часто болтовней люди стараются успокоить нервы. Сама она не принадлежала к их числу. Они игнорировали ее. Тремон — тоже. Ведь она — его непосредственная начальница, и этих двоих парней тоже. Лорен почти физически ощущала исходящую от них неприязнь.
— Эй, Мьюз… — произнес Тремон.
Она взглянула на него. Коричневый костюм, над брюками нависает живот — слишком много выпитого вечерами пива, слишком много съеденных днем пончиков. Вот он-то и есть настоящее шило в заднице. В средства массовой информации просочилось немало жалоб с тех пор, как ее назначили главным следователем округа. Большинство исходили от репортера Тома Гаугана, женатого на сестре Тремона.
— Чего тебе, Фрэнк?
— Да все тот же вопрос. Какого хрена ты тут делаешь?
— Я что, обязана перед тобой отчитываться?
— Я занимаюсь этим делом.
— И занимайся на здоровье.
— И еще не люблю, когда мне заглядывают через плечо.
Фрэнк Тремон, некомпетентный урод, иначе не назовешь, считался неприкасаемым благодаря личным связям и долгим годам «службы». Мьюз решила не обращать на него внимания. Наклонилась и продолжала всматриваться в красное месиво, некогда бывшее лицом.
— Удостоверение личности нашел? — спросила она.
— Нет. Ни кошелька, ни сумочки.
— Наверное, сперли, — высказал предположение один из констеблей.
Мужчины закивали.
— Нарвалась на банду, — заметил Тремон. — Вот, гляньте-ка. — Он указал на зажатую в руках трупа зеленую бандану.
