Тара.
Внутри домика царил полный разгром. Похоже, похозяйничали еноты. Кушетка, на которой любил дремать, скрестив на груди руки, дед, была разодрана в клочья. Набивка валялась на полу. Пружины обнажились и, казалось, только и выбирали, в кого бы вонзиться. Пахло мочой и дохлятиной.
Я застыл, надеясь услышать детский крик. Но было тихо. Я проскользнул мимо полицейских в спальню и включил фонарь. Луч рассек темноту, словно сабля. Я обежал глазами комнату. И когда увидел, едва не закричал.
Детский манеж.
Это была усовершенствованная модель – с сеточными боками, которые легко складываются, что позволяет переносить манеж с места на место. Такой мы с Моникой и купили для Тары. Как, впрочем, и любая супружеская пара, где есть новорожденный. К металлической планке был привязан ярлык. Новая, стало быть, вещь.
На глазах у меня выступили слезы. Луч уткнулся в манеж, описал круг. Пусто, кажется. Сердце у меня упало. Тем не менее, на всякий случай я посветил еще – а вдруг это оптический обман, а вдруг Тара так съежилась, так сладко уснула, что сразу не разглядишь?
Но в манеже было только одеяло.
В комнате прошелестел мягкий голос – голос из туманного, неотвратимого кошмара:
– О Боже.
Я круто повернулся в сторону, откуда донесся звук. Голос повторился, на сей раз едва слышно.
– Здесь, – сказал полицейский из шкафа.
Тикнер и Риган мгновенно оказались в спальне. Оба дружно заглянули в шкаф. Даже при тусклом свете фонаря было видно, как у них разом схлынула краска с лица.
Колени у меня подогнулись. На заплетающихся ногах я с трудом добрался до шкафа и лишь в последний момент, чтобы не упасть, ухватился за ручку. И тут я увидел. И, глядя на потертую ткань, я почувствовал, что внутренности у меня самым натуральным образом переворачиваются, загораются и становятся пеплом.
На днище шкафа, разодранный на куски, лежал детский комбинезон, розовый с черными пингвинами.
* * *
Восемнадцать месяцев спустя
Заглянув в кафе «Старбук», Лидия заметила вдову. Та в одиночестве сидела на стуле с высокой спинкой и рассеянно поглядывала на пешеходов, тонким ручейком протекавших по улице. Столик был у окна, дымок от кофе кругами поднимался над чашкой. Лидия на мгновение задержала на чашке взгляд. Все свидетельствовало о беде – печальный взор, поникшие плечи, некрашеные волосы, дрожащие руки.
Лидия заказала большую чашку кофе со взбитыми сливками и порцию эспрессо вдобавок. Баристо – тощий как жердь, затянутый в черное, с козлиной бородкой официант – налил эспрессо «за счет заведения». Мужчины, даже такие юные, как Баристо, всегда были рады услужить Лидии. Она приподняла солнечные очки и поблагодарила официанта. Тот едва не описался от радости. Ох уж эти мужчины.
Лидия направилась к столику с закусками, ощущая спиной его взгляд. К этому она тоже привыкла. Хотя в кафе почти никого не было, Лидия устроилась по соседству с вдовой. Почувствовав ее присутствие, вдова словно очнулась.
– Уэнди! – окликнула Лидия.
Вдова повернула голову на звук мягкого голоса.
– От души сочувствую вашей утрате, – сказала Лидия и улыбнулась. Улыбка у нее была (и она это знала) приятная. Маленькую, ладную фигурку Лидии плотно облегал сшитый на заказ серый костюм. Юбка, пожалуй, коротковата. Вид соблазнительный и одновременно деловой. Глаза с влажноватым блеском, нос маленький и немного вздернутый. Волосы в завитках.
Уэнди Барнет все смотрела и смотрела на нее, словно не узнавала. Лидия часто ловила на себе такие взгляды – дескать где это я вас видела? – хотя на телеэкране в последний раз появилась, когда ей исполнилось тринадцать лет. Иные даже говорили: «Эй, знаете, на кого вы похожи?» Но Лидия (в те далекие времена ее называли Ларисой Дейн) только отмахивалась.
Уэнди Барнет не могла оправиться после ужасной смерти любимого. Ей требовалось время, чтобы отметить и осознать появление незнакомки. А может, она раздумывала, не сделать ли вид, что они когда-то встречались.
Так и не выбрав линию поведения, Уэнди Барнет остановилась на нейтральном «спасибо».
– Бедняга Джимми, – сказала Лидия. – Какая ужасная смерть.
Уэнди потянулась к бумажному стакану и сделала большой глоток. Лидия отметила, что Уэнди пьет жидкий кофе с соевым молоком. Она чуть-чуть придвинулась к вдове.
– Похоже, вы меня не узнаете?
– Боюсь, что так, – словно извиняясь, улыбнулась Уэнди.
– Да и откуда! Не думаю, что нам доводилось встречаться.
Уэнди ждала, что Лидия представится, но так и не дождалась.
– Стало быть, вы были знакомы с моим мужем?
– О да.
– Вы тоже заняты в страховом деле?
– Да нет, не сказала бы.
Уэнди нахмурилась. Лидия приложилась к кофе. Повисло неловкое молчание. Вернее, Уэнди ощущала неловкость, а Лидия вела себя, как ни в чем не бывало. Уэнди поднялась и направилась к выходу.
– Что ж, приятно было познакомиться.
– Я… – начала Лидия и запнулась, ожидая, когда Уэнди к ней повернется. – Я была последней, кто видел Джимми живым.
Уэнди застыла на месте. Лидия сделала еще глоток и прикрыла глаза.
– Отличный кофе. Крепкий. Хорошо здесь варят, правда?
– Вы сказали…
– Присядьте-ка, я все сейчас объясню. – Лидия небрежно указала на стул.
Уэнди обернулась на официантов. Они энергично жестикулировали, громко жалуясь на несправедливость большого мира, лишающего их радостей жизни. Уэнди вновь опустилась на стул. Некоторое время Лидия молча смотрела на нее. Уэнди старательно выдерживала ее взгляд.
– Видите ли, – Лидия безмятежно улыбнулась и слегка склонила голову набок, – это я убила вашего мужа.
Уэнди побледнела.
– Не смешно.
– Совсем не смешно, совершенно с вами согласна. Но видите ли, я и не собираюсь шутить. А впрочем, если желаете… Я получаю по электронной почте разные шутки-прибаутки, знаете, есть такая подписка? Чаще всего – полный бред, но иногда такое завернут…
– Да кто вы такая, черт побери? – едва выговорила Уэнди.
– Успокойтесь, Уэнди.
– Я желаю знать…
– Ш-ш-ш. – Лидия с преувеличенной осторожностью приложила палец к губам Уэнди. – Сейчас все растолкую.
Чувствуя, как дрожат у Уэнди губы, Лидия не сразу убрала пальцы.
– Вы растеряны. Отлично вас понимаю. Позвольте кое-что пояснить. Прежде всего – да, именно я всадила Джимми пулю в лоб. Но начал Хеши. – Лидия указала через окно на огромного мужчину со скошенной челюстью. – Рискну даже предположить, что, убив Джимми, я оказала ему услугу.
