— И как я это сделал?
— Я положил на нее глаз.
— На кого?
— На Люси. В то лето она должна была найти себе пару. Если б не появился ты, я бы точно стал ее парнем.
Я не знал, что на это ответить. Но понимал, что нельзя и промолчать.
— А я думал, тебя больше интересовала Марго Грин.
Он улыбнулся:
— Фигура у нее была потрясающая, да?
— Это точно.
— Такая динамистка. Помнишь тот день, когда мы были на баскетбольной площадке?
Я помнил. Странно устроена человеческая память. Марго была секс-символом лагеря и прекрасно знала об этом. Подбирала топики, чтобы выглядеть в них еще более эротично, чем голой. В тот день какая-то девушка повредила ногу на волейбольной площадке. Ее имени я не помню. Вроде бы сломала палец, но кто будет помнить такую ерунду? А вот что мы все запомнили («картинку», которую я делил сейчас с серийным убийцей), так это бегущую мимо баскетбольной площадки перепуганную Марго, в одном из ее чертовых топиков, под которым все так сексуально тряслось. Она кричала, звала на помощь, но мы, тридцать или сорок парней, собравшихся на площадке, стояли и, разинув рты, таращились на груди Марго.
Мужчины — свиньи, да. Но при этом и дети. Мы живем в странном мире. Природа требует, чтобы особи мужского пола, скажем, от четырнадцати до семнадцати лет, являли собой ходячую эрекцию. Ты ничего не можешь с этим поделать. Однако, по мнению общества, ты слишком молод, чтобы что-то делать, кроме как страдать. А рядом с Марго Грин страдания эти возрастали десятикратно.
У Бога есть чувство юмора, не так ли?
— Помню, — ответил я.
— Такая динамистка, — повторил Уэйн. — Ты знаешь, что она бортанула Джила?
— Марго?
— Да. Аккурат перед убийством. — Он изогнул бровь. — Это вызывает вопросы, ты как думаешь?
Я молчал, не мешал ему говорить, надеялся, он скажет что-то еще. Так и вышло.
— Она мне дала, знаешь ли. Марго. Но она была не так хороша, как Люси. — Он поднес руку ко рту, словно сболтнул лишнее. Сыграл хорошо. Я застыл.
— Ты знаешь, у нас что-то завязалось тем летом. До твоего приезда. Между Люси и мной.
— Ну-ну…
— Что-то ты позеленел, Коуп. Уж не ревнуешь ли?
— Прошло двадцать лет.
— Это точно. Но если быть честным, я добрался только до второй базы.
[36]
Готов спорить, тебе удалось продвинуться дальше, Коуп. Готов спорить, ты сорвал вишенку, так?
Он старался меня завести. Я не собирался ему подыгрывать.
— Джентльмен, если целуется, никогда об этом не рассказывает.
— Да, конечно. И пойми меня правильно. У вас двоих возникло истинное чувство. Это увидел бы и слепой. Вы с Люси смотрелись как настоящая пара. Такое случается редко, знаешь ли. — Он улыбнулся мне, часто-часто заморгал.
— Все это было давным-давно, — напомнил я ему.
— Ты ведь в это не веришь, так? Мы стали старше, точно, но во многом сохранили те же чувства, что и тогда. Ты так не считаешь?
— Скорее нет, чем да, Уэйн.
— Что ж, жизнь продолжается, тут ты, конечно, прав. Здесь нам разрешают выходить в Интернет. Никаких порносайтов и чего-то такого, и они проверяют, что мы смотрим и кому пишем. Я прокрутил тебя по «Гуглу». Знаю, что ты вдовец и у тебя шестилетняя дочь. Но ее имени найти не смог. Почему это?
Меня передернуло — ничего не мог с собой поделать. Упоминание этим психом моей дочери ударило как пощечина. По этой же причине я убрал ее фотографию из своего кабинета. Разные миры, которые не должны соприкасаться. Я вернулся к интересующей меня теме:
— Что случилось в лесу в ту ночь, Уэйн?
— Люди умерли.
— Не играй со мной в эти игры.
— В игры играет только один из нас, Коуп. Если хочешь правду, давай начнем с тебя. Почему ты здесь? Почему сегодня? Приезд твой не случаен. Мы оба это знаем.
Я оглянулся. За нами наблюдали, но я только попросил, чтобы не прослушивали. Дал знак, чтобы кто-нибудь вошел. Охранник открыл дверь:
— Сэр?
— К мистеру Стюбенсу кто-нибудь приезжал в последние две недели?
— Да, сэр. Один человек.
— Кто?
— Если хотите, фамилию я узнаю.
— Пожалуйста.
Охранник ушел. Я посмотрел на Уэйна. Тот, похоже, ничуть не расстроился.
— Туше. Но в этом нет необходимости. Я тебе скажу. Его звали Карл Смит.
— Я такого не знаю.
— Зато он знает тебя. Работает на компанию, которая называется «Эс-вэ-эр».
— Частный детектив?
— Да.
— И он приехал, потому что хотел, — теперь-то я все понимал, — нарыть на меня компромат.
Уэйн Стюбенс коснулся своего носа, потом указал на меня.
— И что он тебе пообещал?
— Его босс раньше был шишкой в ФБР. Он пообещал, что мне улучшат условия.
— Ты ему что-нибудь сказал?
— Нет. По двум причинам. Во-первых, его предложение — полнейшая чушь. Этот бывший феод ничего не сможет для меня сделать.
— А во-вторых?
Уэйн Стюбенс наклонился вперед. Убедился, что я смотрю ему в глаза.
— Я хочу, чтобы ты выслушал меня, Коуп. Хочу, чтобы ты выслушал меня очень внимательно.
Я выдержал его взгляд.
— В жизни я сделал много плохого. Не буду вдаваться в подробности. Нет необходимости. Я допускал ошибки. Из-за них последние восемнадцать лет провел в этой чертовой дыре. Мое место не здесь. Действительно не здесь. Я не собираюсь говорить об Индиане или Виргинии. Люди, которые там умерли… я их не знал. Они были для меня незнакомцами.
Он замолчал, закрыл глаза. Широкое лицо блестело как навощенное. Он открыл глаза, убедился, что я по-прежнему смотрю на него. Я смотрел. Не отвел бы глаза, даже если бы хотел.
— Но — и это причина номер два, Коуп, — я понятия не имею, что произошло в том лесу двадцать лет назад. Потому что меня там не было. Я не знаю, что случилось с моими друзьями… не незнакомцами, Коуп, а с друзьями… Марго Грин, Дугом Биллингэмом, Джилом Пересом или твоей сестрой.
Мы помолчали.
— Ты не убивал тех мальчиков в Индиане и Виргинии? — спросил я.
— Ты бы поверил, скажи я «нет»?
— Улик хватало.
— Да, хватало.
— Но ты настаиваешь на своей невиновности?
