Я снова прокрался к выходу. Шагов и раций по-прежнему не слышно. Замечательно. Я задумался. Удрать – дело хорошее, только куда? Надо двигаться к востоку, хоть места там и незнакомые. Правда, я видел неподалеку рельсы…
Метро!
Все, что от меня потребуется, – это сесть в поезд и сделать несколько пересадок. Только вот где ближайшая станция?
Я попытался восстановить в памяти схему метро, и тут, откуда ни возьмись, на улочке появился полицейский.
Он был юн, свежевыбрит и розовощек. Голубые рукава форменной рубашки аккуратно завернуты – два одинаковых валика, натянутых на крепкие бицепсы. При виде меня полицейский застыл от удивления.
Мы оба замерли. Я очнулся на долю секунды раньше.
Если б я попытался ударить его, как какой-нибудь боксер или каратист, мне, скорее всего, пришлось бы выковыривать из черепа собственные зубы. Но от ужаса я бросился на него, как ракета: всем телом, прижав к груди подбородок. Элизабет хорошо играла в теннис. Как-то она сказала, что, когда противник у сетки, лучше всего послать мячик прямо ему в живот, чтобы он не знал, куда кидаться.
Нечто подобное я и сделал сейчас.
Я ударил парня всей своей тяжестью, уцепился за его плечи, как обезьяна за ветку, и опрокинул. Согнутыми коленями воткнулся ему прямо в грудь, головой с прижатым подбородком – в челюсть.
С оглушительным грохотом мы рухнули наземь.
Раздался хруст в голове, там, где она врезалась в челюсть противника, взорвалась боль. Юный полисмен захрипел, ему не хватало воздуха. Судя по всему, я сломал парню челюсть. Меня охватила паника, я откатился от полицейского, будто он был бомбой, которая вот-вот взорвется.
Я напал на представителя власти.
Некогда размышлять об этом. Надо убраться отсюда как можно скорее и дальше. С трудом поднялся на ноги, хотел шагнуть и почувствовал на своей лодыжке пальцы полицейского. Повернувшись, я увидел его глаза.
В них плескалась боль. Боль, которую причинил я.
Я поднял ногу и пнул противника по ребрам. Он снова захрипел, изо рта хлынула кровь. Неужели я это делаю? Еще пинок. Достаточно сильный, чтобы заставить лежащего разжать ладонь.
Я повернулся и побежал.
25
Эстер и Шона рванули в клинику на такси. Линда села на трамвай и поехала к своему консультанту в Международный финансовый центр, чтобы снять все деньги со счетов для уплаты залога.
Десяток полицейских машин окружили клинику Бека, они расположились врассыпную, как стрелы для дартса, брошенные неверной рукой пьяного. Мигалки сверкали красно-синим, сирены выли. Отовсюду стягивались дополнительные автомобили.
– Что, черт возьми, происходит?
Эстер заметила помощника окружного прокурора Лэнса Фейна. К сожалению, он их тоже заметил и с багровым негодующим лицом подскочил к такси.
– Этот ублюдок сбежал, – выпалил Фейн вместо приветствия.
Эстер с честью выдержала удар.
– Наверное, ваши люди его перепугали.
Подъехали еще две полицейские машины и микроавтобус Седьмого канала телевидения.
Фейн выругался.
– Только прессы мне здесь не хватало. Ты знаешь, кем я теперь выгляжу, Эстер?
– Послушай, Лэнс…
– Подхалимом, который выгораживает богатеньких, вот кем! Как ты могла, Эстер? Знаешь, что мэр со мной сделает? А Такер…
Такер был прокурором округа Манхэттен.
– Господи Боже ты мой! Что со мной сделает Такер!
– Мистер Фейн! – позвал один из полицейских.
Лэнс с ненавистью взглянул на Эстер и Шону, фыркнул и отошел.
Кримштейн тут же набросилась на подругу:
– Твой Бек совсем свихнулся?
– Он напуган, – ответила Шона.
– Он сбежал от полиции, понимаешь? – бушевала Эстер. – Ты хоть знаешь, чем это грозит? – Она кивнула на автобус телевизионщиков. – Они сделают из Бека сбежавшего убийцу, убедят всех, что он опасен. В том числе и присяжных.
– Успокойся.
– Успокоиться? Ты соображаешь, что он натворил?
– Сбежал, вот и все. Как О. Джей, помнишь? Ему же это не повредило?
– Речь идет не о Симпсоне. Речь идет о богатеньком белом докторе.
– Бек не богат.
– Да не в этом же дело, черт побери! Теперь любой потребует, чтобы Бека пригвоздили к позорному столбу. Забудь об освобождении под залог! Забудь о беспристрастных судьях!
Эстер перевела дыхание, скрестила руки на груди.
– И кстати, это подпортит репутацию не только Фейну.
– А кому еще?
– Мне! – взвизгнула Кримштейн. – Одним махом Бек скомпрометировал меня перед прокурором округа. Если я обещала доставить человека, то должна была его доставить.
– Эстер, – спокойно произнесла Шона.
– Что?!
– За твою репутацию я и сейчас ломаного гроша не дала бы.
Около машин с мигалками раздались какие-то крики. Оттуда тронулась и помчалась вниз по улице машина «скорой помощи». Полицейские заметались в разные стороны, будто бильярдные шарики.
«Скорая» завизжала тормозами, два медика, мужчина и женщина, выпрыгнули из машины и стали торопливо доставать носилки. Слишком торопливо.
– Сюда! – закричал кто-то. – Он здесь!
У Шоны екнуло сердце. Она шагнула к Фейну, Эстер за ней.
– Что случилось? – спросила Эстер.
Фейн не ответил.
– Лэнс!
Тот наконец повернул к ней искаженное гневом лицо.
– Твой клиент…
– Что с ним? Он ранен?
– Он только что напал на полицейского.
* * *
Вот и все.
Я перешел границы допустимого, еще когда сбежал из клиники, а нападением на полицейского окончательно сжег за собой мосты. Возврата нет. Остается только бежать. Бежать изо всех сил.
– Здесь избитый полицейский! – закричал кто-то. Крики усилились, к ним присоединились сирены. И все это за моей спиной. Сердце стучало где-то в горле. Ноги стучали по асфальту, как заведенные. Я чувствовал, что они тяжелеют, мускулы и суставы словно превращаются в камень. Я ведь не спортсмен. Из носа потекло, жидкость смешалась с грязью на верхней губе, которую я умудрился измазать, сидя в контейнере, и потекла прямо в рот.
Я пытался бежать зигзагами, от дома к дому, словно это могло сбить полицию с толку. Мне не надо было оборачиваться, чтобы понять, далеко ли мои преследователи. Сирены и рации безошибочно выдавали их местонахождение.
У меня нет шансов.
