Секретарша посмотрела на нас брезгливо, как на собачье дерьмо в траве. На голове у нее красовался на редкость отвратительный парик.
Я спросил, можно ли видеть Питера Флэннери.
– У него клиент.
Казалось, секретарша вот-вот надует пузырь из жвачки.
Тириз выступил вперед и жестом фокусника достал из кармана скрученную трубочкой пачку денег толщиной с мое запястье.
– Передайте вашему начальнику, что за нами не задержится, – ухмыльнулся он. – А если он примет нас прямо сейчас, так и вам перепадет.
Через две минуты мы входили в святая святых юридической конторы мистера Флэннери. В кабинете пахло сигарами и лимонным освежителем. Стояла мебель типа той, что вы можете найти в крупных универмагах – дешевая подделка под дуб и красное дерево, залапанная до черноты. На стенах не было дипломов, лишь сомнительные сертификаты, призванные, видимо, впечатлить легковерных посетителей. Один из них, в частности, сообщал, что хозяин кабинета состоит в Международной ассоциации дегустаторов вин. Другой доводил до вашего сведения, что Флэннери присутствовал на Лонг-айлендской официальной конференции в 1996 году. Большое дело. Висели тут и выцветшие фото молодого Флэннери с какими-то, надо полагать, то ли звездами, то ли политиками. Я не узнал ни одного. Венчали экспозицию фотографии улыбающегося Флэннери с клюшкой для гольфа в руках.
– Прошу вас, джентльмены, – повел рукой адвокат. – Садитесь.
Я принял предложение. Тириз привалился к стене, скрестив руки на груди.
– Итак, – начал Флэннери, выплюнув слово, как комок жвачки, – чем я могу вам помочь?
Питер Флэннери напоминал усохшего атлета. Его некогда золотые локоны выцвели и поредели, черты лица расплылись. Он был одет в вискозный костюм-тройку – я таких сто лет уже не видел, – из кармана пиджака свисала золоченая цепочка от часов.
– У меня к вам несколько вопросов по давнему случаю, – сказал я.
Глаза Флэннери, еще не до конца потерявшие юношескую голубизну, уставились на меня. На столе я заметил фотографию самого Питера с толстой женщиной и неуклюжей девочкой-подростком лет четырнадцати. Все трое напряженно улыбались, я бы даже сказал – морщились, будто собирались чихнуть.
– Давнему случаю? – переспросил мой собеседник.
– Моя жена посетила вас восемь лет назад. Мне нужно знать зачем.
Адвокат бросил быстрый взгляд на Тириза. Тот стоял неподвижно, скрестив руки на груди и спрятав глаза за темными стеклами.
– Я не понял. Вы что, разводились?
– Нет.
– Тогда… – Флэннери шутливо поднял руки вверх и пожал плечами. – Принцип конфиденциальности. Неразглашение информации клиента. Боюсь, я не смогу вам помочь.
– Думаю, моя жена не была вашей клиенткой.
– Вы совсем запутали меня, мистер… – Он выжидательно замолчал.
– Бек, – закончил я. – Не мистер. Доктор.
Когда я назвал имя, подбородок Флэннери дрогнул. Я забеспокоился, не в курсе ли он последних новостей. Нет, тут что-то другое.
– Мою жену звали Элизабет.
Флэннери молчал.
– Вы ведь помните ее?
Он опять задумчиво поглядел на Тириза.
– Она была вашей клиенткой, мистер Флэннери?
Юрист откашлялся.
– Нет.
– Но все-таки приходила сюда?
Флэннери завозился в кресле.
– Да.
– О чем вы говорили?
– Это было так давно, доктор Бек.
– Не может быть, чтобы вы вообще ничего не помнили.
Флэннери не ответил напрямую.
– Вашу жену ведь убили, верно? – начал он издалека. – Я помню, что-то такое было в газетах…
Я попытался вернуться к своему вопросу.
– Зачем она к вам приходила?
– Я – адвокат, – напыщенно произнес Флэннери.
– Только не ее.
– И все же, – с намеком в голосе продолжил Флэннери, – мое время небесплатно. – Он кашлянул в кулак. – Если не ошибаюсь, речь шла о кое-какой компенсации.
Я оглянулся через плечо. Тириз уже подходил к столу, доставая деньги и отсчитывая купюры. Он положил перед Флэннери трех Бенджаминов Франклинов, многозначительно блеснул темными очками и отступил на свое место.
Флэннери, не притрагиваясь, оглядел деньги. Затем сложил вместе сначала кончики пальцев, а потом ладони целиком и сказал:
– Допустим, я откажусь вам отвечать?
– Не понимаю почему, – возразил я. – Разве вы давали подписку о неразглашении?
– Я не об этом, – ответил Флэннери. Его глаза впились в мои. – Вы любили свою жену, доктор Бек?
– Очень.
– И не женились повторно?
– Нет. При чем тут это?
Он откинулся на спинку кресла.
– Уходите. Забирайте свои деньги и уходите.
– Нет. Этот вопрос очень важен для меня, мистер Флэннери.
– А вот этого я не понимаю. Ее нет в живых уже восемь лет. Убийца давно сидит в тюрьме.
– Что ж такое вы боитесь мне сообщить?
Флэннери ответил не сразу. Тириз вновь отлепился от стены и шагнул к столу. Флэннери смерил его взглядом и неожиданно для меня устало вздохнул.
– Сделайте любезность, – попросил он, – не давите на психику, хорошо? Здесь бывали головорезы, рядом с которыми вы – просто Мэри Поппинс.
Тириз угрожающе наклонился. Это не возымело действия. Я окликнул его по имени и, когда он обернулся, помотал головой. Тириз разочарованно вернулся обратно. Флэннери просто тянет время. Пусть. Я могу позволить себе подождать.
– Вам и самому не захочется этого знать, – после долгой паузы заявил адвокат.
– Захочется.
– Мой рассказ не вернет вам жену.
– Может, и вернет.
Последние слова привлекли внимание Флэннери. Сперва он нахмурился, а потом лицо его смягчилось.
Адвокат отъехал в кресле чуть-чуть назад и в сторону и уставился на занавески, столь мятые и пожелтевшие, словно их не меняли со времен слушаний по «Уотергейту». Потом сложил руки на объемистом брюшке, которое приподнималось и опадало в такт его дыханию.
– В то время я был государственным защитником, – начал он. – Знаете, что это такое?
– Вы защищали неимущих, – сказал я.
– Примерно так. Согласно «правам Миранды»,
[21]
если обвиняемый не может позволить себе нанять адвоката, его назначат. Вот меня и назначали.
