Телефон произвел шесть гудков, затем включился автоответчик. Услышав оживленный голос жены, такой знакомый, Мэтт ощутил, как забилось сердце. Он терпеливо ждал, пока Оливия произнесет все положенные слова. И вот сигнал.
– Привет, это я, – сказал он. Голос звучал напряженно, побороть эту интонацию никак не удавалось. – Перезвони мне, когда будет свободная минутка, хорошо? – Он умолк. Обычно Мэтт заканчивал подобные сообщения неизбежным «люблю тебя», но на сей раз резко нажал кнопку и отключился.
Он продолжал смотреть в окно. В тюрьме Мэтт сразу столкнулся с жестокостью и насилием, но тягостного впечатления они почему-то не оставили. Напротив. Это постепенно стало нормой. Через некоторое время Мэтту даже начали нравиться люди из «Нации арийцев», и он с удовольствием проводил часы в их компании. Один из вариантов стокгольмского синдрома. Выжить – это главное. Он изворачивался как мог, чтобы выжить. Все будет нормально. Именно это и заставило Мэтта остановиться.
Он думал о смехе Оливии. Как ее смех заставил его позабыть обо всем. Интересно, подумал он вдруг, был ли этот смех реальностью или еще одним жестоким миражом, который мог и погубить?
А затем Мэтт совершил нечто совсем странное.
Взял телефон, поставил перед собой на расстоянии вытянутой руки и сделал снимок. Он не улыбался. Просто смотрел в объектив камеры. Фотография появилась на маленьком экране. Теперь он видел там свое лицо, но вовсе не был уверен в том, что видит.
Потом Мэтт нажал кнопку и отослал снимок Оливии.
Глава 5
Прошло два часа. Оливия не перезвонила.
Мэтт провел эти часы с Айком Киром, старшим партнером по бизнесу, который носил длинные седые волосы гладко зачесанными назад. Родом он был из богатой семьи. Кир имел лишь самое общее представление о том, как надо вести дела, но и этого порой было достаточно. Он также являлся владельцем двух дорогущих мотоциклов, «вайпера» и «харлей-дэвидсона». В конторе его прозвали Середняком, сокращение от расхожей фразы «Кризис среднего возраста».
Середняк был достаточно умен, чтобы понимать: особым умом он не блещет. А потому вовсю использовал Мэтта. Знал, что Мэтт всегда готов взять на себя самую трудную работу, оставаясь в тени. Это позволяло Середняку поддерживать хорошие корпоративные взаимоотношения с клиентами и выглядеть пристойно. Он догадывался, что Мэтт недоволен таким положением дел, но не настолько, чтобы что-нибудь предпринять.
Мошеннические корпоративные сделки, может, не слишком хороши для Америки, но чертовски выгодны для белой и пушистой юридической фирмы типа «Картер Стерджис». Как раз теперь они обсуждали дело Майка Штермана, члена совета директоров крупной фармацевтической компании «Пентакол». Штермана наряду с многим прочим обвиняли в манипулировании оптовыми ценами.
– Короче, – начал Середняк, и его поставленный за годы юридической практики баритон заполнил кабинет, – какова будет линия нашей защиты?
– Валить вину на другого парня, – ответил Мэтт.
– Какого другого парня?
– Да, на него.
– Не понял?
– Обвиним кого получится. Этого Штермана, твоего зятя и бывшего лучшего друга, его зама, исполняющего обязанности, черта в ступе, аудиторскую фирму, банки, совет директоров, сотрудников нижнего звена. Заявим, что некоторые из них – жулики. Мол, одни совершили ошибки невольно, неосознанно, а кое-кто и сознательно. А дальше пошло-поехало.
– Но разве это не противоречит?.. – Середняк сложил руки на груди, насупил брови. – Обвинение в злом умысле и случайных ошибках? – Он поднял голову, кивнул и расплылся в улыбке. Сознательно и неосознанно. Середняку это нравилось.
– В общем, спутаем все карты, – продолжил Мэтт. – Обвиним множество людей, но никого конкретно. Ну и жюри присяжных неизбежно придет к выводу, что в фирме явно что-то неладно, а вот кого винить – непонятно. Закидаем их фактами и цифрами. Рассмотрим каждую вероятную ошибку, каждое i, с точкой и без. Станем притворяться, будто докапываемся до каждой мелочи. Все подвергать сомнению. Сомневаться в каждом.
– Ну а что насчет бар-мицвы?
Штерман выбросил на церемонию бар-мицвы своего сына два миллиона долларов, она включала чартерный перелет семейства и всех гостей на Бермуды. Праздник снимался там на видео с системой звучания «долби сэрраунд». Эту пленку грозились предъявить суду.
– Вполне законные деловые расходы, – промолвил Мэтт.
– Как это?
– А ты посмотри, кто там был. Исполнительные директора крупнейших фармацевтических концернов. Оптовые покупатели. Правительственные чиновники из администрации по контролю за продуктами питания и лекарствами, которые раздают разрешения на эти самые лекарства, а также гранты. Врачи, ученые, прочие лица. Наш клиент завоевывал и угощал своих клиентов – вполне легитимная деловая практика в США со дня Бостонского чаепития.
[3]
И вообще, он делал все это исключительно в интересах компании.
– Ну а тот факт, что предлогом для вечеринки стала бар-мицва его сына?
Мэтт пожал плечами:
– И это свидетельствует в его пользу. Штерман очень умный человек.
Середняк скроил гримасу.
– Ты только вдумайся. Если бы Штерман сказал: «Устраиваю грандиозный прием, чтобы завоевать важных клиентов», – тогда это вряд ли помогло бы ему установить отношения, которых он так добивался. Но Штерман со свойственной ему талантливостью нашел более тонкий предлог. Пригласил нужных деловых людей на бар-мицву родного сына. Застал их, что называется, врасплох. Они сочли, что очень мило со стороны Штермана пригласить их на такой волнительный домашний праздник, наверняка были даже польщены. Штерман как истинный гений своего дела проявил творческий подход.
Середняк изогнул брови дугой и нерешительно кивнул:
– Да, это мне нравится.
Мэтт умолк. Проверил свой мобильник, убедился, что зарядка не кончилась. Посмотрел, не поступали ли какие сообщения, не было ли неотвеченных звонков. Ничего.
Середняк поднялся.
– Завтра еще потолкуем? Подготовиться надо как следует.
– Конечно, – ответил Мэтт.
Середняк ушел. В кабинет заглянула Роланда. Потом оглядела коридор в том направлении, куда двинулся Середняк, провела пальцем по горлу, изобразив, что ее тошнит. Мэтт взглянул на часы. Пора ехать.
Он торопливо направился к стоянке фирмы. Взгляд рассеянно скользил по машинам. Томми, дежурный парковщик, махнул ему рукой. Мэтт рассеянно кивнул в ответ. Место его автомобиля находилось в самом заднем ряду, прямо под водосточной трубой. Даже на стоянках, подумал он, ему указывают его настоящее место.
