— Именно. — Она помолчала. — Чудный?
— Мне потребуется время, чтобы доехать.
— Понятно.
— И нам придется это сделать по-быстрому.
— А разве это не твой профиль?
— Ты меня обижаешь.
— Я просто пошутила. Жеребец.
— На лошадином языке это означает «Я уже мчусь».
— Вот и чудно! — подвела черту Эли.
Когда он постучал в дверь, ее открыла Эрин.
— Привет, Майрон.
За ее спиной Эли пожала плечами.
Майрон вошел в дом, а Эрин направилась на второй этаж. Эли подошла к нему и прошептала:
— Она опоздала на театральный кружок и решила не ходить вообще.
— Понятно.
— Мне очень жаль.
— Все бывает.
— Мы можем найти укромное место и пообниматься.
— И я смогу тебя потрогать?
— Я обижусь, если ты не захочешь.
Он улыбнулся.
— Что? — спросила она.
— Просто вспомнилось.
— Что именно?
— Слова, произнесенные вчера Эсперансой, — ответил Майрон. — Men tracht un God lacht.
— Это по-немецки?
— Нет, на иврите.
— И что это значит?
— «Если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах».
Она повторила за ним.
— Мне нравится.
— Мне тоже.
Он обнял ее и заметил, как сверху за ними наблюдает Эрин. Она не улыбалась. Майрон встретился с ней взглядом и подумал об Эйми, о том, как она растворилась в ночи, и о своем обещании молчать.
Глава 10
До вылета у Майрона еще оставалось время.
Он зашел в кофейню «Старбакс» в центре города. Бариста, принявший у него заказ, действовал размеренно и неторопливо, что стало уже характерной особенностью сотрудников этой сети. Когда он передавал Майрону напиток с таким видом, будто перемещал в пространстве целый земной шар, двери в кофейню распахнулись, и при виде вошедших бариста в изнеможении закатил глаза.
Их было шестеро, и они шагали, будто пробирались по глубокому снегу, опустив головы, хлюпая носами и постоянно ощупывая свои лица. Четверо небритых мужчин и две женщины, от которых исходил ужасающий запах.
Городские сумасшедшие. В прямом смысле этого слова. Ночи они обычно проводили в психиатрической клинике «Эссекс пайнз», находившейся в соседнем городке. Их предводителя, который всегда возглавлял шествие, звали Ларри Кидуэлл. Компания целыми днями слонялась по городу. Жителям Ливингстона они были известны как «чокнутые». Майрон недобро подумал о них как об эксцентричной рок-группе, которой подошло бы название «Литиевый Ларри и его Больная пятерка».
Сегодня они были не такими вялыми и апатичными, как обычно, что указывало на предстоящий в ближайшее время курс терапии в «Эссекс пайнз». Ларри был очень возбужден. Он подошел к Майрону и махнул рукой.
— Привет, Майрон! — громко произнес он.
— Как дела, Ларри?
— Тысяча четыреста восемьдесят семь планет в день сотворения мира, Майрон. Тысяча четыреста восемьдесят семь. А у меня в карманах пусто. Ты понимаешь, что я говорю?
Майрон кивнул:
— Я тебя слышу.
Ларри Кидуэлл подался вперед. Из-под его шляпы как у Индианы Джонса свисали длинные тонкие волосы, лицо было покрыто шрамами, а потертые синие джинсы болтались ниже пояса.
Майрон тронулся к выходу.
— Удачи тебе, Ларри.
— Тебе тоже, Майрон. — Он протянул ладонь для рукопожатия.
Остальные участники процессии неожиданно напряглись и не сводили с Майрона широко раскрытых, лихорадочно блестевших глаз. Майрон протянул руку. Ларри крепко схватил ее и вплотную наклонился к Майрону. Изо рта у него ужасно пахло, что было неудивительно.
— Следующая планета, — прошептал Ларри, — может быть твоей. Только твоей.
— Приятно это слышать, спасибо.
— Нет! — Ларри по-прежнему говорил шепотом, но теперь уже совсем хриплым. — Планета. Это ползущая луна! Чтобы расправиться с тобой, ты меня понимаешь?
— Думаю, что да.
— Помни об этом!
Его глаза широко раскрылись, и он отпустил Майрона. Тот сделал шаг назад — он видел, как возбужден Ларри.
— Все в порядке, Ларри.
— Помни мое предупреждение! Ом ласкает ползущую луну! Ты понимаешь? Он ненавидит тебя так сильно, что ласкает ползущую луну!
Остальных членов группы Майрон не знал совсем, но с трагической историей Ларри был знаком. Ларри Кидуэлл был на два года старше Майрона и учился в той же школе. Он был настоящей звездой: потрясающе играл на гитаре, за ним бегали все девчонки, а в выпускном классе был парнем Бетти Финкелстайн — самой красивой девчонки города. Ларри окончил школу с лучшими оценками в классе и поступил в Йельский университет — альма-матер своего отца, где блестяще отучился первый семестр.
А затем все пошло прахом.
Но самым непонятным и потому особенно ужасным было то, как это случилось. В жизни Ларри не произошло никаких катаклизмов. В семье никто не умер, никаких проблем с наркотиками, алкоголем или неразделенной любви.
Врачи поставили диагноз: нарушение химического баланса в организме.
Кто может сказать, почему у человека ни с того ни с сего вдруг развивается раковая опухоль? То же самое произошло и с Ларри. У него неожиданно обнаружилось психическое заболевание. Оно началось как навязчивый невроз в мягкой форме, а затем стало развиваться, и этот процесс, несмотря на все усилия, так и не удалось остановить. Ко второму курсу Ларри уже ставил крысоловки и съедал пойманных крыс. У него появились навязчивые галлюцинации. Из университета он ушел. Затем было несколько попыток покончить жизнь самоубийством, обострились проблемы с галлюцинациями и не только с ними. Однажды Ларри даже вломился в какой-то дом, потому что «пришельцы с планеты триста двадцать шесть хотели свить в нем гнездо». В доме в этот момент находилась вся семья.
С тех пор Ларри Кидуэлл стал регулярным пациентом психиатрических клиник. Говорили, что иногда к нему полностью возвращался рассудок, и в эти моменты он был настолько шокирован своим состоянием, что от отчаяния пытался себя изуродовать — это объясняет наличие шрамов на лице — и впадал в такую истерику, что ему немедленно вкалывали успокоительное.
— Я понял, — сказал Майрон. — Спасибо за предупреждение.
Майрон вышел на улицу и постарался как можно быстрее выкинуть все это из головы. Рядом находилась химчистка Чанга. Он вошел туда и увидел за прилавком Максин Чанг, как всегда, усталую и измотанную. Две посетительницы примерно его лет обсуждали своих детей и колледжи. Сейчас эта тема была самой главной. Каждый апрель Ливингстон превращался в бумажный ком ответов из колледжей. Если верить родителям, то такой конкуренции, как в этом году, никогда не было. Эти недели, эти толстые или тонкие конверты в почтовых ящиках определяли, насколько счастливым и успешным будет их потомство до конца своей жизни.
