— Выглядит так, будто она сбежала, — заметила Эдна Скайлар.
— Я это понимаю.
— Обо мне вы узнали от своего источника, верно?
— Можно и так выразиться.
— Тогда вам известно, что именно я видела?
— Только в общих чертах. Ваш рассказ убедил следователей, что Кэти Рочестер сбежала из дому. Я хотел бы узнать, вдруг вы заметили что-нибудь, что этому противоречит.
— Нет. Я прокручивала эту сцену в голове тысячу раз.
— Вы же знаете, — заметил Майрон, — что жертвы часто проникаются симпатией к своим похитителям.
— Конечно, знаю. Стокгольмский синдром и все такое. Но у меня не сложилось такого впечатления. Кэти не выглядела изнуренной. Вела себя очень естественно. В глазах не было паники или чего-то похожего на религиозное исступление. Напротив, глаза были чистыми и спокойными. Я не заметила также следов наркотиков, правда, я видела ее совсем недолго.
— В каком именно месте вы ее увидели?
— На Восьмой авеню возле Двадцать первой улицы.
— И она направлялась к метро?
— Да.
— На этой станции сходятся несколько линий.
— Ей нужна была ветка А.
Эта ветка проходила с юга на север через весь Манхэттен. Пользы от такой информации было мало.
— Расскажите мне о ее спутнике.
— Возраст от тридцати до тридцати пяти. Рост средний. Привлекательный. Длинные черные волосы. Двухдневная щетина.
— Шрамы, татуировки, особые приметы?
Эдна Скайлар покачала головой и рассказала, как шла с мужем по улице, что Кэти выглядела взрослее и старше, была с другой прической, и что она окончательно убедилась, что имеет дело с Кэти, только когда та произнесла: «Никому не говорите, что видели меня».
— Вы сказали, что она казалась напуганной?
— Да.
— Но не мужчиной, с которым была?
— Верно. Я могу сама задать вопрос?
— Конечно.
— Я о вас кое-что знаю. Нет, я не интересуюсь баскетболом, но по Интернету можно узнать все, что угодно. И я этим пользуюсь. И в отношении пациентов тоже. Если я с кем-нибудь встречаюсь впервые, то навожу справки по Интернету.
— Понятно.
— Поэтому я и спрашиваю — почему вы занимаетесь поисками девушки?
— Я друг семьи.
— Но почему именно вы?
— Это трудно объяснить.
Эдна Скайлар немного подумала, явно размышляя, стоит ли удовлетвориться таким уклончивым ответом.
— Как это переносят ее родители?
— Плохо.
— Скорее всего с их дочерью все в порядке. Как и с Кэти.
— Возможно.
— Вы должны им об этом сказать. Утешить их, внушить, что с ней все будет хорошо.
— Не думаю, что это поможет.
По ее лицу пробежала тень, и она отвернулась.
— Доктор Скайлар?
— Один из моих детей тоже сбежал, — наконец тихо произнесла Эдна Скайлар. — Ему было семнадцать лет. Вы слышали о дискуссии относительно роли воспитания и природных факторов в формировании характера и способностей человека? Я оказалась никудышней матерью. Я это знаю. Но мой сын был настоящей проблемой с самого первого дня. Он постоянно дрался. Воровал в магазинах. В шестнадцать лет его арестовали за угон машины. Стал настоящим наркоманом, хотя, как мне кажется, тогда я об этом даже не догадывалась. В то время еще ничего не знали об аутизме и детей не сажали на стимуляторы типа риталина или чего-то подобного. Но если бы я оказалась перед выбором, то не исключаю, что пошла бы на это. Однако вместо этого я самоустранилась и решила, что с возрастом все встанет на свое место и утрясется само собой. Я не вмешивалась в его жизнь и не контролировала его.
Она говорила без всяких эмоций, будто рассказывала не о себе.
— Как бы то ни было, когда он сбежал, я ничего не предприняла. Я не удивилась. Прошла неделя. Потом еще одна. Он не звонил. Я не знала, где он. Дети — это счастье, но они могут принести очень много горя, причем самым неожиданным образом.
Эдна Скайлар замолчала.
— Что с ним случилось? — спросил Майрон.
— Ничего особо страшного. В конце концов он позвонил. Он был за Западном побережье и собирался стать звездой. Ему были нужны деньги. Провел там два года, но все, за что он брался, заканчивалось неудачей. Потом он вернулся, но ничего не изменилось. Я стараюсь любить его, заботиться о нем, но… — она пожала плечами, — лечить у меня получается, а материнство — нет.
Эдна Скайлар взглянула на Майрона. Он понимал, что она еще не закончила, и ждал.
— Мне так жаль… — У нее перехватило горло. — Звучит ужасно банально, но мне так жаль, что я не могу повернуть время вспять и начать все сначала. Я люблю своего сына, я действительно его люблю, но не знаю, чем ему помочь. Возможно, он безнадежен. Я понимаю, как это звучит, но когда целыми днями ставишь диагнозы, то невольно делаешь это и в личной жизни. Я хочу сказать, что убедилась в своей неспособности контролировать тех, кого люблю. Поэтому я переключилась на незнакомых людей.
— Боюсь, что не совсем вас понимаю, — признался Майрон.
— Своих пациентов, — объяснила она. — Они для меня не близкие люди, но я очень забочусь о них. И не потому, что я такая замечательная и добрая, а потому, что в моем представлении они все еще невинны. И я сужу их. Я знаю, что это неправильно и нехорошо. Я знаю, что ко всем пациентам должна относиться без предубеждения и лечить их одинаково. И стараюсь так делать. Но при этом если я по Интернету узнаю о пациенте, что он сидел в тюрьме или является негодяем, то стараюсь передать его другим врачам.
— Вы предпочитаете невинных, — заметил Майрон.
— Именно! Тех — я знаю, как это звучит! — кого я считаю чистыми. Или по крайней мере не такими испорченными.
Майрон вспомнил о своих недавних мыслях, о том, что жизнь Близнецов не имела для него никакой ценности, о своей готовности пожертвовать жизнями многих других людей ради спасения собственного сына. Разве его рассуждения чем-то отличались от того, о чем говорила Эдна Скайлар?
— Я хочу сказать, что думаю о родителях пропавшей девушки, тех, что, вы говорите, переживают, и мне их жалко. Я искренне хочу помочь.
Ответить Майрону помешал легкий стук в дверь. Она открылась, и в проеме показалась голова с шапкой седых волос. Майрон поднялся, и седовласый мужчина вошел.
— Извини, я не знал, что ты не одна.
— Все в порядке, милый, — сказала Эдна Скайлар, — но ты не мог бы зайти попозже?
— Конечно!
На мужчине тоже был белый халат. Разглядев Майрона, мужчина заулыбался. Майрон узнал эту улыбку. В отличие от Эдны Скайлар этот мужчина баскетболом интересовался. Майрон протянул руку:
