Но Майрон не мог себе позволить проявить жалость, и Максин Чанг сдалась:
— Я подожду внутри.
— Спасибо.
Как обычно, дорожка у заднего входа была завалена мусором и стоял стойкий запах мочи. Майрон ждал, что Роджер на него посмотрит, но тот продолжал сидеть не шевелясь.
— Ты звонил не только мне, — сказал Майрон. — Ты звонил и Эйми Биль, верно?
Тот кивнул, по-прежнему не поднимая глаз.
— Зачем?
— Я ей перезванивал.
Майрон недоверчиво скривился, но это не возымело действия, поскольку голова Роджера была опущена.
— Посмотри на меня, Роджер.
Тот медленно поднял голову.
— Ты хочешь сказать, что Эйми звонила тебе первой?
— Мы виделись в школе, и она сказала, что нам надо поговорить.
— И что помешало?
— Помешало чему?
— Почему вы не поговорили прямо там, на месте?
— Мы были в вестибюле, там полно народу, а она хотела поговорить без свидетелей.
— Понятно. И ты ей позвонил?
— Да.
— И что она сказала?
— Все было как-то странно. Она спрашивала о моих оценках и внеаудиторной деятельности. Будто хотела услышать подтверждение тому, что уже знала. Я хочу сказать, что мы все друг о друге что-то знаем. Все рассказывают. Поэтому она уже была в курсе.
— И все?
— Мы говорили всего пару минут. Она сказала, что ей надо идти. И добавила, что ей очень жаль.
— Жаль?
— Жаль, что меня не приняли в Университет Дьюка. — Он снова опустил голову.
— Ты накопил в себе много негатива, Роджер.
— Вы не понимаете.
— Тогда объясни!
— Забудьте.
— Я бы рад, но дело в том, что ты мне звонил.
Роджер разглядывал дорожку с таким вниманием, будто видел ее впервые. Он поморщился, а на лице отразилось отвращение. Наконец он поднял глаза на Майрона.
— Понимаете, ко мне всегда относились как к неполноценному азиату. Я родился в этой стране, я не иммигрант. Когда я открываю рот, половина людей ожидает, что я заговорю как Джеки Чан в старых фильмах. А в нашем городе, если у тебя нет денег или ты не преуспел в спорте… Я вижу, как выбивается из сил моя мать. Я вижу, как тяжело она работает. И говорю себе — если бы только я смог из этого выбраться! Если я буду усердно учиться, отказываться от развлечений, идти на жертвы, тяжело и много работать, то все будет хорошо. Мне удастся вырваться! Не знаю, почему выбрал Дьюк, но я его выбрал. И это стало моей единственной целью. Если бы мне удалось туда попасть, я бы смог немного передохнуть. Выбраться из этой химчистки…
Его голос затих.
— Жаль, что ты ко мне не обратился.
— Я привык полагаться только на себя.
Майрон хотел сказать, что копить в себе гнев на весь мир неправильно, но он никогда не был на месте этого парня. И сейчас его волновали другие проблемы.
— Вы будете на меня заявлять?
— Нет, — ответил Майрон и тут же добавил: — Тебя еще могут зачислить с листа ожидания.
— Прием закончен, и его уже ликвидировали.
— Понятно. Послушай, я знаю, что для тебя это сейчас как вопрос жизни и смерти, но, поверь, название университета, который ты окончишь, вовсе не так важно. Я не сомневаюсь, что тебе очень понравится Рутгерс.
— Конечно.
В его голосе не было никакой уверенности. Майрон еще не успокоился, но в нем все сильнее росло ощущение, что в обвинениях Максин есть доля истины. Шанс, пусть даже самый незначительный, что своим рекомендательным письмом Эйми он разрушил мечту Роджера, все же существовал. Майрон не мог закрыть на это глаза и оставить все как есть.
— Если ты захочешь перевестись через год, я напишу рекомендательное письмо, — сказал он.
Он ждал реакции Роджера, но ее не последовало. И Майрон ушел, оставив паренька одного на зловонной дорожке позади химчистки матери.
Глава 39
Когда зазвонил мобильник, Майрон ехал на встречу с Джоан Рочестер, которая боялась разговаривать из дома, потому что ее муж мог вернуться в любой момент. Он проверил, кто звонит, и у него екнуло сердце, когда на дисплее высветилось «Эли Уайлдер».
— Привет! — сказал он.
— Привет.
Тишина.
— Я хочу извиниться, — сказала Эли.
— Не надо.
— Нет! Я была не права! Я знаю, зачем ты предложил свою помощь девочкам.
— Я не хочу вмешивать в это Эрин.
— Все в порядке. Может, это неправильно и все такое, но я ужасно хочу тебя видеть.
— Я тоже.
— Заедешь?
— Сейчас не могу.
— Понятно.
— И я не знаю, когда освобожусь. Не исключаю, что очень поздно.
— Майрон?
— Да.
— Это не важно.
Он улыбнулся.
— Как бы ни было поздно, приезжай, — сказала Эли. — Я буду ждать. А если вдруг засну, брось в окно камешек и разбуди меня. Договорились?
— Договорились.
— Будь осторожен.
— Эли?
— Что?
— Я люблю тебя.
В трубке послышался короткий вдох. И затем мелодичное:
— Я тоже люблю тебя, Майрон.
И в этот момент Джессика превратилась в облако дыма и растворилась.
Бизнесом Доминика Рочестера был парк школьных автобусов.
За окном его кабинета раскинулось море желтого цвета, которое и служило ему прикрытием. Школьные автобусы могли творить чудеса. Если на сиденьях перевозили детей, то под днищем автобусов можно легко перевезти любой груз. Полицейские останавливали и обыскивали грузовики, но никогда — школьные автобусы.
Зазвонил телефон, и Доминик снял трубку.
— Алло?
— Вы хотели, чтобы я последил за вашим домом?
Это была правда. Джоан пила больше обычного. Это могло быть связано с исчезновением Кэти, но Доминик уже не был в этом уверен и велел одному из своих людей последить за ней. На всякий случай.
— Да, и что?
— Сегодня утром к вам заезжал какой-то мужчина и разговаривал с вашей женой.
— Сегодня утром?
— Да.
— Давно?
— Пару часов назад.
— Почему не позвонили сразу?
— Я не придал этому значения. В смысле, я отметил это в отчете, но решил, что звонить нужно только в случае необходимости.
