– Угу.
– Ты что-нибудь слышал о сговоре акционеров? О захвате контроля над компанией?
– Я родом из восьмидесятых, – усмехнулся Майрон. – Не так давно меня даже назвали мистер Восьмидесятые.
– Короче говоря, именно это сейчас со мной и происходит.
– Разве контрольный пакет не в ваших руках?
Бокс покачал головой:
– Только сорок процентов. У других владельцев – максимум по пятнадцати. Но они решили объединиться и выбить меня из седла. – Арнстайн сжал кулаки и поставил их на стол, как два массивных пресс-папье. – По их мнению, во мне слишком много баскетболиста и мало бизнесмена. Я гожусь лишь в кадровики и тренеры. Голосование через два дня.
– И что?
– То, что все висит на волоске. Любой скандал меня угробит.
Майрон посмотрел на обоих собеседников и выдержал паузу, затем обронил:
– Вы хотите, чтобы я дал задний ход.
– Нет-нет, конечно, нет, – быстро возразил Бокс. – Ничего подобного. Я просто не желаю, чтобы пресса поднимала шумиху из-за пустяков. Чтобы наружу просочилось что-нибудь скверное.
– Скверное?
– Ну да.
– Например?
– Откуда мне знать, – вздохнул Бокс.
– Но Грег, возможно, мертв.
– Даже если так, пара дней ничего не изменит. Прости, если это звучит цинично. Кроме того, если с Грегом что-нибудь случилось, на это могут быть свои причины.
– Какие?
Бокс снова воздел руки к потолку:
– Господи, не знаю. Ты найдешь труп или беглеца – и сразу пойдет вонь. Понимаешь?
– Нет.
– Мне это не нужно, Майрон. Только не сейчас. Не в ближайшие два дня.
– Значит, вы все-таки хотите, чтобы я придержал коней.
– Вовсе нет. Просто не надо поднимать ненужной паники. Если Грег мертв, мы ему уже ничем не поможем. Если он исчез, твоя задача найти его и избавить от внимания прессы.
Они по-прежнему что-то недоговаривали, но Майрон решил не углубляться в тему.
– Как вы считаете, кто может следить за домом Грега?
Арнстайн удивленно поднял брови:
– А за его домом следят?
– Похоже на то.
Бокс взглянул на Келвина:
– Келвин?
– Понятия не имею, – пробурчал Кирпич.
– Я тоже не знаю, Майрон. У тебя есть какие-нибудь догадки?
– Пока нет. Еще один вопрос – у Грега была подружка?
Бокс опять посмотрел на Келвина. Тот пожал плечами:
– Иногда он баловался на стороне. Но не думаю, что серьезно.
– Вы знаете кого-нибудь из женщин, с которыми он встречался?
– По именам – нет. Поклонницы, фанатки и все такое.
– А в чем дело? – спросил Бокс. – Полагаешь, он сбежал с какой-нибудь шлюшкой?
Майрон встал:
– Пожалуй, мне пора в раздевалку. Матч вот-вот начнется.
– Подожди.
Он остановился.
– Слушай, Майрон, я знаю, мои слова звучат жестоко, но на самом деле судьба Грега мне небезразлична. Честное слово. Я за него волнуюсь. Хочу, чтобы он вернулся живым и здоровым. – Бокс сглотнул слюну. Морщинки вокруг его глаз стали глубже, словно кто-то потянул за ниточку. Кожа темная, нездоровая. – Если ты действительно считаешь, что сейчас самое лучшее – рассказать все публике, я так и сделаю. Решай сам. Я желаю Грегу добра. Я о нем забочусь. О нем и о тебе. Вы отличные парни. Правда. Я вами восхищаюсь.
У Арнстайна был такой вид, точно он вот-вот расплачется. Майрон не знал, как реагировать. Решил ограничиться кивком и промолчать. Затем открыл дверь и вышел.
Когда Майрон приближался к лифту, сзади раздался знакомый хрипловатый голос:
– Это парень, который вернулся?
Майрон обернулся к Одри Уилсон. Она была одета, как всегда, – в синюю куртку, черный джемпер и «вареные» джинсы. Репортерская униформа. Практически без макияжа, без маникюра. Единственное яркое пятно в костюме – пестрые кроссовки от Чака Тейлора. Внешность Одри была такой же блеклой. Все вроде на своих местах, но при этом ничего особенного. Мелкие черты лица. Черные прямые волосы с прической «под пажа».
– В твоем голосе звучат скептические нотки, или мне послышалось? – усмехнулся Майрон.
Одри пожала плечами:
– Надеюсь, ты не думаешь, что я на это купилась?
– Купилась на что?
– На твое внезапное желание, – журналистка сверилась со своими записями, – «вписать свое имя в славную историю профессионального баскетбола». – Она покачала головой. – Арнстайн иногда порет ужасную чушь, правда?
– Мне пора одеваться, Одри.
– Как насчет маленького интервью?
– Интервью? Ты хотела сказать – эксклюзива? Так вы, кажется, это называете.
Одри улыбнулась. Приятная улыбка. Простая и открытая.
– Ты увиливаешь, Майрон.
– Я? Нет.
– Тогда почему бы тебе – раз уж мы пользуемся журналистскими клише – не сделать «заявление для прессы»?
Майрон кивнул, встал в драматическую позу и прижал руки к груди:
– Победитель никогда не трусит. Трус никогда не побеждает.
– Ломбарди?
– Феликс Унгер. Это было в «Странной паре», помнишь? Там еще появился Говард Коселл в качестве приглашенной звезды.
Майрон развернулся и направился к раздевалке. Уилсон последовала за ним. Она была хорошей спортивной журналисткой, вероятно, лучшей во всей Америке. Писала о «Драконах» в крупнейшей газете на восточном побережье. Вела собственную радиопрограмму, причем в прайм-тайм и с огромным рейтингом. У нее было свое воскресное ток-шоу – «Поговорим о спорте». И однако, как многие женщины в мужских профессиях, Уилсон всегда чувствовала себя неуверенно и с трудом держалась на плаву, несмотря на свои успехи.
– Как Джессика? – спросила Одри.
– Хорошо.
– Господи, я ее сто лет не видела, – певучим тоном протянула журналистка. – Надо бы позвонить ей. Встретиться, побеседовать по душам.
– Ну-ну, – отозвался Майрон. – Ты из нее ничего не вытянешь.
– Я просто хочу облегчить тебе задачу, Майрон. Происходит что-то странное. Ты же знаешь, я непременно все выясню. Лучше скажи сам.
– Понятия не имею, о чем ты.
– Сначала Грег Даунинг покидает команду при загадочных обстоятельствах…
– Что загадочного в вывихнутой лодыжке?
– …а потом ты, его давний соперник, занимаешь место Грега после огромного перерыва лет эдак в одиннадцать. Тебе это не кажется странным?
