К полуночи костры горели уже на улице, все пили и плясали, в доме всё звенело от пронзительных криков шлюх, а враждующие своры собак пробрались на полутёмный дымящийся двор, где между ними завязалась яростная свалка за кучи обуглившихся козьих костей и где раздались первые в эту ночь выстрелы. Раненые собаки с воем тащились по земле, пока не вышел сам Глэнтон и не прикончил их своим ножом. В мерцающем свете всё это выглядело зловеще: раненые собаки не лаяли, а только щёлкали зубами и волочили тела через двор, словно тюлени или ещё какие твари, потом сворачивались у стен, где Глэнтон находил их и раскраивал им черепа огромным ножом с медной ручкой, который носил на поясе. Не успел он вернуться в дом, как от вертелов донеслось ворчание других собак.
К раннему утру большинство светильников в гостинице погасло, а в комнатах раздавался пьяный храп. Маркитанты с повозками исчезли, на дороге воронками от бомб чернели кольца прогоревших костров, из них вытаскивали дымящиеся головешки, чтобы поддержать последний костёр, вокруг которого, покуривая и рассказывая друг другу байки, сидели старики с мальчишками. Когда в лучах зари на востоке показались очертания гор, Эти тоже разошлись кто куда. Во дворе за домом оставшиеся в живых собаки растащили кости по углам: мёртвые псы лежали среди засохших на песке и похожих на тёмную гальку капель собственной крови, и уже раздавались крики петухов. Когда у двери появились судья с Глэнтоном в костюмах — судья в белом, а Глэнтон в чёрном, — там был лишь один из маленьких конюхов, который спал на ступеньках.
Joven,
[173]
проговорил судья.
Мальчик вскочил.
Eres mozo del caballado?
[174]
Sí senor. A su servicio.
[175]
Nuestros caballos…
[176]
начал судья. Он хотел было описать, как они выглядят, но мальчик уже убежал.
Было холодно и дул ветер. Солнце ещё не взошло. Судья стоял на ступеньках, а Глэнтон ходил взад-вперёд, уставившись в землю. Через десять минут в конце улицы показался тот самый мальчик в компании ещё одного. Босые, они бежали во весь дух, ведя двух лошадей, осёдланных и ухоженных, от дыхания лошадей шёл пар, и они проворно вертели головами.
XV
Новый контракт — Слоут — Резня на Накосари — Стычка с Элиасом — На север, от погони — Жребий — Шелби и малец — Охромевшая лошадь — Северный ветер — Засада — Спасение — Война на равнине — Спуск — Горящее дерево — По следу — Трофеи — Малец снова с отрядом — Судья — Жертва в пустыне — Разведчики не возвращаются — Огдоада
[177]
— Санта-Крус — Ополчение — Снегопад — Гостеприимство — Конюшня
Пятого декабря в холодной предрассветной тьме они выехали на север, увозя подписанный губернатором штата Сонора контракт на добычу скальпов апачей. На улицах было тихо и безлюдно. Кэрролл и Сэнфорд сбежали, и теперь с ними ехал парень по имени Слоут. Несколько недель тому назад он заболел, и один караван золотоискателей, направлявшийся к побережью, оставил его здесь умирать. На вопрос Глэнтона, не родственник ли он коммодора с такой же фамилией,
[178]
Слоут спокойно сплюнул и сказал: Нет, ни я ему не родня, ни он мне. Он ехал почти в начале колонны и, должно быть, считал, что ему удалось выбраться из этих мест. Но радовался он слишком рано, если вообще воздавал хвалу хоть какому-то богу, потому что у этой земли ещё оставались счёты к нему.
Двигаясь на север, они оказались на просторах сонорской пустыни и не одну неделю бродили бесцельно по диким, выжженным солнцем местам, следуя за молвой и гоняясь за тенью. Небольшие разрозненные банды налётчиков-чирикахуа
[179]
якобы были замечены пастухами на каком-то убогом и заброшенном ранчо. Убиты несколько попавших в засаду батраков. Через две недели отряд устроил резню в деревушке на реке Накосари, а пару дней спустя, направляясь в Урес со скальпами, они встретили на равнине к западу от Бавьякоры отряд кавалерии штата под командованием генерала Элиаса. В последовавшей стычке трое из отряда Глэнтона были убиты, ещё семеро ранены, и четверо из них не могли ехать верхом.
В тот вечер костры солдат виднелись менее чем в десяти милях к югу. Всю ночь отряд просидел в темноте, раненые просили пить, в холодной тишине перед рассветом костры по-прежнему горели. На рассвете в лагерь прибыли делавары и уселись на земле вместе с Глэнтоном, Брауном и судьёй. В свете с востока костры на равнине тускнели, как дурной сон, и вокруг в чистом воздухе простиралась земля, голая и сверкающая. Оттуда на них наступал Элиас с пятьюстами солдатами.
Поднявшись, они стали седлать коней. Глэнтон достал колчан из шкуры оцелота, отсчитал в него стрелы по числу людей в отряде, разорвал на полоски кусок красной фланели, обвязал ими основания четырёх древков и снова вложил стрелы в колчан.
Он уселся на землю, поставив колчан меж коленей, а мимо по очереди проходили бойцы. Выбирая стрелу, малец увидел, что за ним наблюдает судья, и остановился. Посмотрел на Глэнтона. Отпустил стрелу, за которую уже было взялся, выбрал другую и вытащил. На ней была та самая красная тряпица. Он снова взглянул на судью, но тот уже не смотрел на него, и малец шагнул дальше, заняв место рядом с Тейтом и Уэбстером. В итоге к ним присоединился Харлан из Техаса, который вытащил последнюю меченую стрелу, и все четверо остались стоять, пока остальные седлали коней и уводили их прочь.
Среди раненых было двое делаваров и один мексиканец. Четвёртым был Дик Шелби, он сидел один и наблюдал за приготовлениями к отъезду. Оставшиеся в отряде делавары посовещались между собой, один подошёл к четырём американцам и стал изучающе рассматривать одного за другим. Пройдя всех, он вернулся и взял стрелу у Уэбстера. Уэбстер посмотрел туда, где стоял со своим конём Глэнтон. Потом делавар забрал стрелу у Харлана. Глэнтон повернулся, затянул подпругу, упёршись лбом в рёбра лошади, и вскочил в седло. Потом поправил шляпу. Никто не промолвил ни слова. Харлан и Уэбстер пошли за своими лошадьми. Глэнтон сидел в седле, пока не проехал весь отряд, затем повернулся и последовал за ним.
Вернувшийся со своей лошадью делавар провёл её, ещё спутанную, по вмятинам на песке, где спали люди из отряда. Один из раненых индейцев молчал, тяжело дыша и закрыв глаза. Другой что-то ритмично говорил нараспев. Делавар бросил поводья, достал из сумки боевую дубинку, встал над ним, расставив ноги, взмахнул дубинкой и одним ударом разнёс ему череп. Индеец сгорбился, судорожно подёргался и затих. После того как таким же образом был отправлен на тот свет и другой, делавар поднял ногу лошади, снял путы, разогнулся и положил путы и дубинку в сумку. Вскочив в седло, он повернул лошадь и посмотрел на двух американцев. Лицо и грудь у него были забрызганы кровью. Он тронул лошадь пятками и поехал прочь.
