— И вы в это верите? Вы это проверили?
— Мое дело представлять интересы клиента, а не опровергать
его утверждения, — строго заметил Боташев, — я должен делать все для его
защиты, а не доказывать, что он лжет. Пусть это делают следователь и прокурор.
— Но, возможно, именно эти факты могли бы лечь в систему
защиты вашего клиента. А если он себя оговаривает? Такой вариант вы полностью
исключаете?
— Как это оговаривает? — ласково улыбнулся Боташев. — У
следователя есть два свидетеля, которые видели все своими глазами. В кориде
установлена камера. На ней четко зафиксировано, что сначала в номер вошел
Паушкин, а через некоторое время там появился Абасов. Еще через несколько минут
послышались крики, ссора, шум. Двое сотрудников службы безопасности отеля
стучали в дверь и просили открыть. Затем сами распахнули дверь и увидели, как
Абасов наносит удары своему оппоненту. Все ясно и все доказано. Зачем ему себя
оговаривать.
— Неужели вы не понимаете разницу? — настаивал Дронго. —
Президент банка ссорится с одним из заместителей начальников отдела. У них в
банке таких отделов, наверно, десять.
— Девятнадцать, — кивнул Боташев, — ну и что? Иногда бывают
ссоры из личной антипатии. У меня был случай, когда рядовой застрелил майора,
командира батальона. Вы скажете где рядовой, а где командир батальона. Как они
могли поспорить или пересечься. Но иногда подобное случается.
— Но не в коммерческом банке, — разозлился Дронго, — неужели
вы не видите разницы?
— Он убил Паушкина на глазах двух свидетелей, — устало
повторил адвокат, — сам признался в убийстве. На ноже его отпечатки пальцев. На
его рубашке и пиджаке кровь убитого. Что еще нужно? Абсолютно ясное дело. Как
обычно называют такие уголовные дела мечта дилетантов. Любой следователь-стажер
может закрыть это уголовное дело и вписать в свой актив одно раскрытое
преступление. Конечно, жалко Абасова. Он несчастный человек. Я буду строить
свою защиту на фактах из его личной жизни. Девять лет назад у него умерла
первая супруга после тяжелой болезни. На руках остались девочки-близнецы.
Очевидно, эта травма очень сильно сказалась на его характере. Все свидетели
утверждают, что он очень любил свою первую супругу. Детей отправили в Баку, к
родственникам. Конечно, это была большая травма, после которой он сильно
изменился, замкнулся в себе, начал пить. И в результате рано или поздно должен
был сорваться. Вот он и сорвался. Я думаю, что если судья будет женщина, она
нас может понять. И мы тогда попросим пятнадцать лет. А через десять он сможет
выйти.
— Через десять лет ему будет уже пятьдесят четыре года, —
напомнил Дронго, — кому он станет нужен? Куда он пойдет?
— Ну, извините меня, он должен был осознавать, что именно
делает. Нельзя убивать человека только в силу личной неприязни и не нести за
это никакой ответственности.
— А почему он приехал в отель? Как он узнал, в каком номере
находится Паушкин? Откуда взялся нож? Вы все это проверили?
— Послушайте моего совета. Не нужно крутить это дело. Чем
больше вопросов, тем хуже для нашего подзащитного. Он сорвался и наделал
глупостей. Устроил трагедию. Нужно его пожалеть, а вы хотите задавать ненужные
вопросы, которые только усугубят его положение. Еще до того как Абасов приехал
в отель, он устроил разгром в кабинете Паушкина. Там нашли его отпечатки
пальцев. Это уже неопровержимые доказательства. Зачем давать прокуратуре лишний
шанс посадить нашего клиента на всю жизнь. Мне его даже жалко…
— Понятно, — кивнул Дронго, — ценю вашу жалость. Значит, вы
ни с кем не разговаривали?
— Почему не разговаривал? — обиделся Жагафар Сабитович, — я
взял характеристику из банка, где он очень положительно характеризуется. Все
трое руководителей банка, с которыми я разговаривал, были о нем очень высокого
мнения.
— Трое? — переспросил Дронго.
— Да, президент банка Гольдфельд, первый вице-президент
Ребрин и другой вице-президент Лочмеис. У них в руководстве банка было четверо
высокопоставленных сотрудников. Президент, первый вице и двое вице-президентов.
— А вы уточнили, что Ребрин должен был уходить и на его
место планировалось выдвинуть Абасова?
— Да, Иосиф Яковлевич сказал мне об этом. Он очень сожалел,
что все так произошло.
— Насчет Паушкина ничего не выясняли?
— Господин Дронго, — покачал головой Боташев, — мне уже
много лет и я знаю свою работу. Конечно, разговаривал. Он живет в однокомнатной
квартире у ВДНХ, поменял ее с трехкомнатной в Подольске, где раньше жил. Его
бывшая супруга и дочь переехали в Новосибирск, где живут и сейчас. Жена вышла
замуж во второй раз, но не отказалась от алиментов, которые Паушкин ей
выплачивал. Я боюсь, что они могут вчинить Абасову еще и этот гражданский иск
по содержанию дочери Паушкина, которые он будет обязан выплачивать до ее
совершеннолетия. В связи с потерей кормильца, хотя ее мать и вышла замуж. Меня
эта проблема чрезвычайно волнует.
Дронго подумал, что у каждого свои проблемы. Ему было важно
понять, почему и как произошло это непонятное убийство, а пожилой адвокат
беспокоился о гражданском иске, который могли предъявить его клиенту. Каждому
свое.
— С кем еще вы разговаривали? — уточнил Дронго.
— С разными сотрудниками банка. Все говорили, что Абасов
очень серьезный экономист, прекрасный руководитель, но с тяжелым характером.
— С кем еще?
— С его супругой, с его племянницей. Со всеми, с кем только
возможно. Даже с его водителем. И я полагаю, что моя версия защиты имеет право
на существование.
— А если судья будет мужчина, то как вы собираетесь его
разжалобить? Раскажите другую душеспасительную историю.
Боташев нахмурился. Достал из кармана очки, надел их и
укоризненно покачал головой.
— Я вас не понимаю. Вы хотите его окончательно утопить? Я предлагаю
хоть какой-то шанс на спасение нашего клиента. А вы все время пытаетесь
подсказать мне, как сделать ему еще хуже.
Дронго тяжело вздохнул, уже не пытаясь спорить. С таким
адвокатом можно гарантированно получить пожизненный срок. Нужно будет убедить
Абасова изменить свои показания. Но как отменить такой важный факт, как
отпечатки пальцев убийцы в кабинете Паушкина, где был устроен беспорядок, и
показания двух свидетелей, которые своими глазами видели, как убийца наносил
последние удары. Нужно будет переговорить и со следователем, чтобы уточнить
некоторые факты.
Он не стал больше мучить вопросами пожилого адвоката,
понимая его позицию. Боташев уже смирился с мыслью, что его подзащитному будет
обязательно вынесен обвинительный приговор, и собирался лишь облегчить участь
Абасова, пытаясь хоть как-то смягчить безусловное обвинительное заключение.
Через полчаса они уже входили в кабинет следователя Катусева.
