Домик Сэмпсона был одним из самых больших, как и прилегающий к нему участок. Его дверь была открыта, и мы прошли в холл с неудобными на вид испанскими креслами. Потом мы проследовали в большую комнату с высоким потолком, обитым дубовыми балками. На диване перед потухшим камином склонился над телефонным справочником Алан Тэггерт.
— Хотел позвонить приятелю, — с улыбкой взглянул он на Миранду. — Мне ведь все равно придется болтаться здесь.
— Я думала, что ты побудешь со мной, — произнесла девушка неестественно высоким голосом.
— Вот как?
Я осмотрел комнату. Она была обставлена добротной мебелью, но, подобно большинству номеров в отелях, лишена индивидуальности.
— Где ваш отец держит свои личные вещи?
— Думаю, в своей комнате. У него тут мало вещей — всего несколько комплектов белья.
Миранда показала мне дверь спальни, находящейся на другой стороне холла, и включила свет.
— Боже, что он здесь сотворил!
Комната была двенадцатигранной, без окон, освещенная скрытым красным светом. Стены от пола до потолка были задрапированы красной материей. В центре комнаты находилась большая кровать и массивное кресло. Окна были закрыты такой же темно-красной тканью. Завершало интерьер круглое зеркало на потолке, повторяющее всю комнату, только вверх ногами. Мое сознание погрузилось в красный туман, и я нашел подходящее определение: бордель в непозволительном стиле, в который я случайно попал в Мехико.
— Не удивляюсь, что он пил, если ему приходилось спать здесь, — заметил я.
— Она не была такой, он ее переделал, — сообщила Миранда.
Я обошел комнату. Каждая из двенадцати панелей была украшена золотым знаком Зодиака — Стрелец, Телец, Близнецы и девять остальных.
— Ваш отец увлекается астрологией? — поинтересовался я.
— Да, — почему-то смутилась она. — Я пыталась с ним спорить, но это ничуть не помогло. Он сильно изменился после смерти Боба. Однако я не думала, что он зайдет так далеко.
— Он выбрал себе астролога? Их теперь полным-полно.
— Не знаю.
За занавеской я обнаружил дверь в гардероб. Он был заполнен рубашками, брюками и костюмами, начиная от костюмов для гольфа и кончая вечерними. Я тщательно обследовал карманы. Во внутреннем кармане одного из пиджаков я нашел бумажник. В нем было много двадцатидолларовых банкнот и одна фотография.
Я поднес ее к лампочке. На меня смотрело лицо прорицательницы с немного рассеянными грустными темными глазами и полным усталым ртом. Лицо обрамляли пышные волосы, спадавшие на высокий воротник черного платья. На обратной стороне женской рукой было написано:
«Ральфу от Фэй с благословением»
Где-то я уже видел это фото, точнее, это лицо. Мне запомнились эти меланхоличные глаза и ничего больше. Бумажник я положил обратно в карман, а фото оставил себе.
— Смотрите, — сказала Миранда, когда я вернулся в комнату.
Она лежала на кровати, ее юбка задралась выше колен. Окутанное красным светом ее тело, казалось, горело. Она закрыла глаза.
— На какие мысли наводит вас эта комната? — спросила девушка.
Ее волосы были похожи на пылающий факел, обращенное вверх лицо было замкнуто и безжизненно.
Я подошел к девушке и положил руку на ее плечо. Красный свет пронизал мою руку, напомнив, что у меня есть скелет.
— Откройте глаза, — попросил я.
— Вы видели это? Правда? Жертва на языческом алтаре. Похоже на Саламбо.
— Вы слишком много читаете, — заметил я.
Моя рука покоилась на ее плечике, ощущая загорелое тело. Миранда повернулась и притянула меня к себе. Мое лицо обожгли ее горячие губы.
— Что здесь происходит? — спросил Алан, стоя в дверях. Красный свет придавал его лицу страстное выражение, но он улыбался своей обычной полуулыбкой. Похоже, происходящее его забавляло.
Я встал и поправил пиджак. Мне это совсем не понравилось. Я уже давно не прикасался к столь юному и свежему существу, каким была эта девушка. Она заставила бежать по моим жилам кровь со скоростью молодого рысака.
— Что у тебя такое твердое в кармане пиджака? — громко спросила она.
— Кобура.
Я вытащил снимок темноволосой женщины и показал им.
— Вы видели ее когда-нибудь? Она подписалась «Фэй».
— Я не видел, — заявил Алан.
— Я тоже, — промолвила Миранда.
В ее глазах была торжествующая улыбка, адресованная Алану, точно она выиграла сражение.
Она использовала меня, чтобы вызвать у него ревность, и это меня разозлило. Красная комната тоже раздражала меня. Она напоминала больной мозг изнутри, череп без глазниц, через которые можно выглянуть наружу; в ней было одно только перевернутое изображение.
Я вышел.
Глава 5
Я нажал кнопку звонка, и в ту же секунду приятный женский голос прожурчал в динамике:
— Кто там?
— Лью Арчер. Моррис дома?
— Да. Поднимайтесь наверх, — раздался зуммер, и двери в вестибюле открылись. Она ждала, пока я поднимался по лестнице — полная, увядшая блондинка, счастливая в своем супружестве.
— Давненько мы не виделись.
Я вздрогнул от неожиданности, но она не заметила этого.
— Моррис все утро работал. Сейчас он завтракает.
Я взглянул на часы. Было половина четвертого. Ночной репортер Моррис Крамм работал с семи часов вечера до пяти утра.
Его жена провела меня через спальню, гостиную, заваленную книгами и газетами, с неубранной постелью. Моррис сидел за кухонным столом в купальном халате, глядя на глазунью, которая стояла перед ним. Он был брюнетом невысокого роста с темными проницательными глазами за темными очками. За этими глазами скрывался мозг, содержащий картотеку на всех жителей Лос-Анджелеса.
— Доброе утро, Лью, — произнес он, не вставая.
Я сел напротив него.
— Уже давно день.
— Для меня еще утро. Время — понятие относительное. В каком полушарии моего мозга ты собираешься покопаться?
Он сделал акцент на последнем слове, а жена как бы подтвердила это, налив мне чашечку кофе. Она уже почти убедила меня в том, что я недавно проснулся и видел во сне Сэмпсона. Я бы не возражал, если бы Сэмпсон действительно мне приснился.
Я показал Моррису фотографию.
— Тебе знакома эта физиономия? У меня такое впечатление, что я где-то ее видел. Может, это киноактриса. У нее богемный вид.
Он внимательно изучил снимок.
— Авантюристка на пенсии, но фото примерно десятилетней давности. Это Фэй Эстабрук.
