— Ты знаешь ее?
Он ткнул вилкой в яичницу и стал внимательно наблюдать, как желток растекается по тарелке.
— Видел. В свое время она была кинозвездой.
— Чем она зарабатывает себе на жизнь?
— Ничем особенно. Живет тихо, раз или два была замужем.
Моррис превозмог отвращение и принялся за яичницу.
— Сейчас она замужем?
— Понятия не имею. Не думаю, что ее последний опыт оказался удачным. Она немного подрабатывает на второстепенных ролях. Сим Кунц берет ее в свои фильмы. Он был ее режиссером в прежние времена.
— Она, случайно не астролог?
— Вполне возможно.
Он сердито проткнул вилкой желток другого яйца, смущенный тем, что не может ответить на мой вопрос.
— Я уже давно ею не интересовался, Лью. Она теперь не такая уж важная персона. Но у нее, должно быть, еще какой-то источник доходов. Она ведет себя довольно шумно. Я видел ее как-то у Чейзена.
— Одну, конечно?
Моррис сморщился, жуя подобно верблюду одной стороной рта.
— Ты шаришь уже в обоих полушариях. Я что-нибудь получу за износ извилин?
— Непременно. Меня еще не ограничивают в расходах.
Миссис Крамм, склонившись надо мной, налила еще чашечку кофе.
— Я не раз встречал ее с типом, похожим на английского эмигранта.
— Его приметы!
— Блондин, суетливый, глаза голубые или серые. Среднего роста, крепкий, мускулистый. Хорошо одет, красивый — если тебе нравятся церковные певчие.
— Что-нибудь еще можешь сказать о ней?
Я не мог показать Моррису фото Сэмпсона или упомянуть его имя. Моррис был репортером, и за всякие скандальные и пикантные истории ему отлично платили.
— Однажды она ужинала с толстяком туристского вида, карманы которого набиты деньгами. Он так надрался, что его пришлось вести к двери. Это было несколько месяцев назад. С тех пор я его не видел.
— А ты не знаешь, где она живет?
— Где-то за городом. Это уже вне сферы моей компетенции. За точность не ручаюсь.
— Еще один вопрос. Кунц еще снимает?
— Делает свою программу для телевидения. Может быть, Фэй там. Говорят, будто они что-то снимают.
Я дал ему банкноту. Он поцеловал ее и сделал вид, будто хочет ею прикурить. Жена тут же отобрала у него бумажку.
Когда я уходил, они гонялись друг за другом по кухне, смеясь, как сумасшедшие.
Такси ждало меня у подъезда. Приехав домой, я стал изучать телефонный справочник Лос-Анджелеса и его окрестностей. Фэй Эстабрук в нем не значилась. Потом я позвонил на телестудию и попросил Фэй Эстабрук. Дежурная не знала, там ли она, и пошла выяснять. Это означало, что Фэй снималась на телестудии, и все ее успехи в кино были определенно в прошлом. Наконец дежурная сообщила:
— Мисс Эстабрук здесь, но сейчас занята. Ей что-нибудь передать?
— Я приеду. В каком она павильоне?
— В третьем.
— У режиссера Саймона Кунца?
— Да, но вам нужен пропуск, вы знаете об этом?
— У меня есть, — солгал я.
Перед уходом из дома я совершил ошибку: снял кобуру с пистолетом и повесил в стенной шкаф. В жару носить эту сбрую было неприятно, к тому же я не собирался пользоваться оружием. В шкафу лежала сумка со старыми клюшками для гольфа. Я захватил ее с собой в гараж и бросил на заднее сидение.
Отштукатуренные фасады киногородка напоминали пожелтевшие бумажные воротнички. Здания телестудии выглядели новее остальных строений. Они казались чужеродными телами среди захудалых баров и грязных ресторанов, стоявших на бульваре. Сделанные на скорую руку, как будто не предполагалось, что они долго будут жить.
Я поставил машину за углом в жилом квартале и потащил сумку с клюшками к главному входу в студию. У входа в контору, где распределялись роли, человек десять-двенадцать сидели на стульях в ожидании своей участи, стараясь выглядеть преуспевающими и довольными. Девушка в скромном, но изящном черном платье, причесанная на прямой пробор, снимала и надевала перчатки. У женщины с мрачным лицом сидела и хныкала на коленях девочка в розовом шелковом платье. Здесь был обычный ассортимент безработных актеров — толстых, худых, бородатых, бритых, в смокингах и сомбреро. Больные алкоголики и дряхлые старики сидели в бесполезном ожидании, сохраняя достоинство.
Миновав эту великолепную компанию, я двинулся дальше через холл к двери. За ней сидел мужчина средних лет с подбородком, похожим на толстый край окорока. На нем была голубая форма вахтера, черная фуражка с козырьком и черная кобура на бедре. Я остановился перед ним, прижав к себе сумку с клюшками, будто предмет большой ценности. Охранник приоткрыл глаза и хотел было остановить меня. Прежде чем он успел спросить меня о чем-нибудь, что могло бы вызвать у него подозрения, я произнес:
— Это нужно мистеру Кунцу. Немедленно.
Охранники в более солидных заведениях требуют паспорт и визы и делают многое другое, кроме разве что личного обыска на предмет обнаружения ручных гранат. Здесь же они не так строги, поэтому у меня был шанс пройти.
Он отворил дверь и пропустил меня. Выйдя на раскаленную добела аллею, похожую на вход в лабиринт, я заблудился среди безликих зданий. Затем я свернул на грязную улицу и подошел к двум художникам, которые разрисовывали фасад салуна с вращающейся дверью и пустотой внутри.
— Поверни направо, потом первый поворот налево. Увидишь поперек улицы вывеску нью-йоркского заведения.
Я свернул направо, прошел по Лондон-стрит и вскоре оказался перед фасадом гостиницы «Континенталь». Фальшивые фасады, казавшиеся такими естественными издалека, вблизи были так безобразны, что заставили меня усомниться в реальности происходящего. Мне захотелось бросить сумку, зайти в отель и промочить там глотку вместе с другими посетителями. Но других посетителей не оказалось. Мне следовало бы взять с собой что-нибудь полегче, например ракетки для бадминтона.
Наконец я добрался до третьего павильона, над которым горела красная лампочка, звуконепроницаемая дверь была закрыта. Я поставил сумку к стенке и стал ждать. Спустя некоторое время лампочка погасла, дверь открылась, и оттуда выпорхнула стайка девушек из кордебалета в костюмах белок. Придержав дверь, я пропустил последнюю из них, а затем вошел. Интерьер съемочной площадки представлял собой театр с красными плюшевыми занавесками, с такими же красными сидениями, расположенными против оркестра и в ложах, и с позолоченными декорациями в стиле рококо. Оркестровая яма зияла пустотой, как и сцена, лишь в первых рядах стояла группа людей. Молодой человек в рубашке с засученными рукавами налаживал прожектор. Затем он получил команду и прожектор осветил голову женщины, сидящей в середине первого ряда. Я прошел по боковому проходу и, прежде чем погас свет, узнал Фэй.
