Она посмотрела мне на ноги, затем ее глаза, словно пара прожекторов, взмыли вверх, к моему лицу. Я сразу узнал этот взгляд. Я не раз видел его в старых фильмах, особенно в те годы, когда я был юным завсегдатаем кинотеатров на Лонг-Бич, а она героиней вестернов, строившей глазки лошадям и всадникам.
Я порылся в памяти, пытаясь вспомнить ее экранное имя, но ничего не вышло.
— А вы ничего, — сказала она. — На вас свитер Клода Стэси?
— Он мне его одолжил. Моя одежда промокла.
— Вы друг Клода Стэси?
— Не очень близкий.
— Слава Богу. Вы на него не похожи. Вам нравятся женщины?
— Уберите пушку, и я вам скажу правду, — пообещал я с улыбкой, отнюдь не лишней в данной ситуации.
Она тоже ответила улыбкой — 1929 года рождения, выглядевшей, словно сноска в учебнике истории.
— Пусть вас не пугает револьвер. Я научилась обращаться с оружием, еще когда играла в вестернах. Муж настаивает, чтобы я держала его под рукой, когда остаюсь одна. Собственно, я почти все время одна... — Она положила револьвер на столик у двери, повернувшись ко мне спиной. — Вы так и не ответили на мой вопрос насчет женщин.
— Я люблю самостоятельных женщин. Например, мне нравились вы, причем так долго, что просто стыдно признаться. — Тут я вспомнил ее экранное имя. — Вы ведь Хелен Холмс?
— Вы меня помните? — Она вспыхнула холодным и ярким светом. — Я думала, меня уже все забыли.
— Я был вашим горячим поклонником, — сказал я, надеясь, что это не перебор.
— Какая прелесть! — Обхватив себя за плечи, она подпрыгнула, оторвавшись обеими ногами от пола на несколько дюймов. — За это я разрешаю вам сесть. Сейчас я приготовлю вам выпить и расскажу обо всем, что вас интересует. Только не о себе. Какую отраву предпочитаете?
— Джин с тоником, раз вы так любезны.
— Джин с тоником один раз! — пропела она и поглядела в потолок, где меж деревянных перекрытий висела золотая люстра, словно трофей в логове варваров. Комната, забитая мебелью разных эпох и стран, вообще смахивала на аукцион. У дальней стены помещался затейливый резной работы бар, полный бутылок, а перед ним стояло полдюжины табуреток, обитых кожей.
— Сядьте у бара. Там уютнее.
Я сел и стал смотреть, как она делает мне коктейль. Себе она сочинила что-то из гренадина и текильи, посыпав края стакана солью. Она так и осталась у бара, облокотившись на стойку и выставив бюст, словно барменша, решившая соблазнить клиента.
— Не буду ходить вокруг да около. Меня интересует Берк Дэмис. Вы ведь его знаете, миссис Уилкинсон?
— Слегка. Это приятель моего мужа, бывший приятель.
— Почему бывший?
— Незадолго до отъезда мистера Дэмиса они поругались.
— Из-за чего?
— Вы задаете нескромные вопросы.
— Мне некогда проявлять мою обычную деликатность.
— Это, наверное, что-то потрясающее!
— Еще бы. Так из-за чего же у них вышел сыр-бор?
— Из-за меня, если вы так любопытны. Из-за бедной старенькой меня. — Она поморгала длинными ресницами. — Признаться, я испугалась, что они друг друга поубивают. Но Билл ограничился тем, что сжег картину. И тем самым насолил нам обоим. — Она воздела руку вверх, словно свидетель на суде. — Только не спрашивайте почему. Просто так. Биллу порой наш брак доставляет большие мучения.
— Он сжег «Портрет незнакомки»?
— Да, и этого я ему еще не простила, — сообщила она, явно гордясь собой. — Сломал раму, порвал холст, бросил и то и другое в камин и поджег. Порой он способен на отчаянные поступки.
Она прихлебывала из стакана, слизывая соль бледным острым языком, напоминая кошку, не домашнюю кошку, а крупное дикое животное, способное напасть на человека. Ее яркие губы, казалось, смаковали только что описанную ею сцену.
— Дэмис знал об этом?
— Я рассказала ему. Представляете, он заплакал.
— С чего бы это?
— Он сказал, что это его лучшая работа. Мне она тоже понравилась.
— Он вроде бы пытался ее выкупить?
— Да, но я не собиралась с ней расставаться. — За накрашенными веками настороженно поблескивали глаза. — С кем вы уже успели поговорить?
— Кое с кем из местных.
— С Клодом Стэси?
— С ним как раз не успел.
— Почему вас интересует эта картина?
— Меня интересует все, связанное с Дэмисом.
— Вы упомянули о каком-то преступлении там, в Штатах. Почему вы не хотите о нем рассказать? Я, между прочим, ничего от вас не скрывала.
Я рассказал ей все, что случилось с Квинси Ральфом Симпсоном. Она была разочарована, будто ждала чего-то более жуткого.
— Первый раз слышу, — протянула она. — Но о Симпсоне мне вам нечего рассказать.
— Тогда давайте вернемся к картине. Дэмис называл ее портретом. Он не говорил, кто эта женщина?
— Никогда! — отрезала она.
— У вас нет никаких идей на этот счет?
Хелен Уилкинсон пожала плечами и скорчила гримасу, отчего уголки рта опустились.
— У вас должны были быть причины для того, чтобы купить картину и не желать с ней расстаться. У вашего мужа должна была быть причина ее сжечь.
— Я не знаю, кто эта женщина, — с нажимом произнесла она.
— А по-моему, знаете.
— Как вам угодно. Вы начинаете мне надоедать. Уже поздно, а у меня болит голова. — Она провела рукой по лбу. — Почему бы вам не допить стакан и не оставить меня в покое.
Я поставил стакан на стойку, разделявшую нас.
— Извините, если проявил излишнее любопытство. Я не хотел...
— Не хотели? — Она залпом допила свой стакан и вышла из-за стойки, облизывая губы. — Идемте, я вас провожу.
Вечеринка окончилась внезапно. Нехотя я поплелся за ней к дверям.
— Я еще хотел спросить вас о Гарриет Блекуэлл. Ведь Дэмис познакомился с ней в вашем доме...
— Ну и что? — сказала она, распахивая входную дверь. — Ступайте.
Дверь захлопнулась. Во дворе я еще раз стукнулся о чертов фрукт. Я сорвал его — действительно манго! — и прихватил с собой в качестве сувенира.
Обратно я шел долго, но с удовольствием. Среди прочего прогулка давала мне время поразмыслить о Хелен Уилкинсон. Наш непрочный контакт, возникший на почве свитера Клода Стэси и того, что я вспомнил ее экранное имя, рухнул при попытке установить, чей был портрет. Я не сомневался, что Хелен знала, кто эта женщина и в каких отношениях она с Дэмисом.
Интересно, а в каких отношениях состояла с Дэмисом Хелен?
