Я включил в приемной настольную лампу. Кабинет был тускло освещен белым прямоугольником света, падающего из приемной через застекленную поляризационным стеклом дверь. Изменчивый свет с бульвара очерчивал силуэт стоящей у окна девушки.
– Посмотрите как все холмы усыпаны огнями, – сказала Сильвия. – Я никогда не видела этого города ночью. Это так ново и так возвышенно.
– Во всяком случае, ново.
Я стоял рядом с ней и наблюдал, как движутся по дороге машины. В этой полутьме я очень ясно чувствовал близость Сильвии и бег времени. Огни фар внезапно появлялись из темноты и столь же внезапно, как искусные ныряльщики, погружались в нее.
– Когда-нибудь придется изменить все это и, так сказать, подвести подо все фундаменты.
– Мне здесь и так нравится, – возразила она. – Вся Новая Англия состоит из одних фундаментов, и больше там нет ничего. Кому нужны эти фундаменты?
– Вам, например.
Девушка повернулась и задела меня плечом, и это было как дружеское прикосновение самой темноты.
– Да, он мне нужен. У вас, Арчер, ведь есть фундамент, не правда ли?
– Не совсем. У меня есть круг деловых обязанностей, и я верчусь, чтобы не дать ему разомкнуться.
– Это лучше фундамента. И мне думается, что вы вообще ничего не боитесь.
– Я и не боюсь.
Я издал циничный смешок, перешедший в искренний смех. Сильвия его не поддержала.
На письменном столе резко зазвонил телефон. Я взял трубку.
– Хелло.
Ответа не последовало, лишь слабое электрическое бормотание, обычный разговор проводов. Потом послышался щелчок. Трубку повесили, я тоже положил свою.
– Никто не ответил.
– Может, это та женщина, Бесс?
Лицо Сильвии в слабом свете из окна казалось белым и невероятно большеглазым.
– Я в этом сомневаюсь. Она не знает моего адреса.
– Вы думаете, она придет?
– Да, ей нужны деньги, чтобы удрать.
Я похлопал по своему карману с толстым пакетом.
– Удрать, – повторила Сильвия, словно туристка, старающаяся запомнить незнакомое слово. – Какую ужасную жизнь она, должно быть, вела и сейчас ведет! О, я надеюсь, что она придет.
– Разве это так важно?
– Так или иначе, я должна знать правду о Чарльзе. И я хочу ее видеть, – добавила она чуть слышно.
– Это вы сможете.
Я указал на поляризационное стекло в двери и на наушники, соединенные с микрофоном в приемной.
– Вы останетесь здесь и постараетесь кое-что записать. Я задержу ее в приемной. Думаю, что никаких осложнений не возникнет.
– Я не боюсь. Я очень долго боялась, но это вдруг прошло.
Без восьми десять голубой «шевроле» медленно проехал по противоположной стороне улицы в направлении к Лос-Анджелесу. Лицо сидящей за рулем женщины попало в свет фар встречной машины.
– Это Бесс. Оставайтесь здесь и стойте спокойно. Отойдите от окна.
– Хорошо.
Я закрыл за собой дверь и бегом спустился на улицу. Без двух десять «шевроле» вернулся и затормозил напротив двери, за которой я стоял. Я спустился по трем ступенькам на тротуар, открыл дверцу машины и прижал к боку женщины свою пушку. Она попыталась отпустить тормоза и дать газ, но я выдернул ключ зажигания. Тогда она хотела вцепиться мне в лицо. Я перехватил ее руки.
– Вылезайте, Бесс. – Будь я проклята! Она сделала долгий глубокий вдох.
– И нужно же было мне с вами встречаться. Ну, что вам теперь надо?
– Того же, что и раньше. А потом, ведь вы сами собирались поболтать со мной.
– Кто говорил, что я собиралась?
– А пять кусков?
– Так у вас есть для меня деньги?
– Если вы их заработаете.
– И я смогу спокойно уехать?
– Если вас только не подведет память и если за вами не гонятся парни из отдела по борьбе с контрабандой спиртного.
Она так впилась взглядом в мои глаза, будто в них было спрятано все ее будущее.
– Покажите деньги.
– Наверху, в моей конторе.
– Так чего же мы ждем?
Она выбралась из машины. Желтое джерсовое платье с рядом золотых пуговиц выставляло ее фигуру напоказ во всем ее великолепии. На лестнице я похлопал ее, оружия не нашел, но слегка обжег руки. Только в освещенной комнате я заметил, что она потеряла свое очарование. Прошлое проступало на ее лице как старые письмена. Ее пудра и губная помада едкого, в свете лампы дневного света, цвета были неровно положены и не свежие. В поры ее носа и щек набилась грязь. Распад работал над ней неумолимо, как фатальная болезнь, полученная от ее мужа.
Она ощутила на себе мой холодный взгляд и механически потянулась поправить прическу. Зеленовато-желтые полоски перемежались с черными. Я догадался, что она поработала над волосами перекисью, пытаясь придать себе прежний вид, перед зеркалом дешевого отеля. Еще я подумал о том, что может чувствовать девушка, стоящая за поляризационным стеклом.
– Не смотрите на меня, – сказала Бесс. – У меня сегодня тяжелый день.
Она села в кресло у двери в кабинет, подальше от света, и положила ногу на ногу. С ногами у нее было все в порядке.
– Тяжелый день должен был наступить, – заметил я. – А теперь говорите.
– А деньги?
Я сел, взглянул на нее и положил на стол пакет с банкнотами. Микрофон, вмонтированный в настольную лампу, был включен.
– Пять тысяч, вы сказали?
– Вы имеете дело с честными людьми. Можете положиться на мое слово.
– Что я должна вам сообщить?
– Все, все что вы знаете.
– Это заняло бы годы.
– Интересно. Начнем с чего-нибудь простенького. Кто убил Синглентона?
– Его подстрелил Лео Дюрано.
Подернутый дымкой взгляд голубых глаз вернулся к пакету с деньгами.
– Теперь, я думаю, вы хотите узнать, кто такой Дюрано.
– Мы уже встречались с ним. Мне известен его послужной список.
Бесс была изумлена до крайности.
– Вы не знаете Лео так, как знаю его я. Хотела бы я никогда с ним не встречаться.
– Десять лет назад его забрали за совращение несовершеннолетней. Ею были вы?
– Ага. Это была та связь, о которой я вам говорила. Во время облавы обнаружилось, что мы живем в отеле в одной комнате. Лео отделался легким испугом. Судебный врач сказал, что он не в себе, а я подтвердила. Его упрятали в психушку, но Уна его оттуда вытащила. Она всегда вытаскивала его из переделок, еще с тех пор, когда он был ребенком.
