– Иди же сюда, – сказал он медсестре. – Ради бога, поговори с ней. Я не могу всего этого слышать.
У него был высокий и быстрый голос, дрожащий от гнева и беспокойства. Женщина холодно оглядела его, затем бросила взгляд на меня.
– Идем, – нетерпеливо проговорил он, протягивая к ней костлявую красную руку. – Я не могу с ней справиться.
Она пожала плечами и прошла мимо него в дверь. Он отпрянул от нее всем своим телом, словно она излучала невыносимую жару. Я вышел из дома. Люси вышла через пять-десять минут. Я сидел в парикмахерской возле дома доктора Беннинга. Передо мной было двое мужчин. Один сидел в кресле, ему брили шею, а другой читал газету. Читающий был немолодым и полным, в коричневом пиджаке из верблюжьей шерсти. На его щеках и на носу были красные прожилки.
Когда мимо парикмахерской прошла Люси, он торопливо встал, надел засаленную панаму и вышел на улицу. Я подождал и последовал за ним.
– Но вы же следующий, сэр! – крикнул мне вслед парикмахер. Я оглянулся с другой стороны улицы. Он все еще стоял у окна, делая зазывающие жесты зажатой в руке бритвой. Человек с прожилками на носу был на полпути к следующему углу, почти возле Люси.
Она снова привела нас на станцию. Когда она подошла к ней, пассажирский поезд на север как раз отходил от платформы. Люси встала, как вкопанная, на платформе и стояла до тех пор, пока его дым не рассеялся среди холмов. Человек в пиджаке из верблюжьей шерсти наблюдал за ней, пригнувшись бесформенной глыбой за штабелем упаковочных клетей под навесом багажного отделения.
Люси повернулась и вошла в здание станции. Узкое окно под аркой позволило мне лишь частично видеть комнату ожидания. Я перешел к другому окну, игнорируя человека за штабелем упаковочных клетей и не пытаясь поставить его в своей памяти на нужное место. Люси стояла у билетной кассы с зеленой банкнотой в руке.
Мужчина направился ко мне, прижимаясь тучным телом к стене, будто ветер мешал ему двигаться нормально. Он положил на мою руку два мягких белых пальца.
– Лью Арчер, не так ли?
Его речь был намеренно шутовской и сопровождалась самодовольной улыбкой.
– Что еще за игру вы затеяли?
Я стряхнул с руки его пальцы.
– Ты меня, мальчик, не проведешь. Я хорошо тебя помню. Ты был свидетелем по делу Сэллера, и работу ты проделал неплохую. Присяжные побили защиту. Макс Хэйс, – представился он.
Он снял свою панаму, и над его лбом вздыбился хохолок рыжеватых волос. Под ним, как вишни, живо сверкали умные темные глаза. Его легкая улыбка хранила скромное обаяние и говорила о том, что он сделал прыжок в мужественность и зрелость в сорок и сорок пять лет, не прилагая к этому никаких усилий.
– Хэйс, – повторил он, словно уговаривая. – Максфилд Хэйс.
Я вспомнил его на процессе Сэллера. Вспомнил также, что он лишился своей лицензии за сговор с членом суда на другом процессе по делу об убийстве.
– Я знаю тебя, Макс. Так что тебе надо?
– Давай прошвырнемся через улицу, я поставлю тебе выпивку и мы вспомним старые времена и все прочее.
Он говорил мягко, но настойчиво, и слова выкатывались из его губ легко, как пузыри. Его дыхание было таким сильным, что к нему можно было прислониться.
Я посмотрел на Люси. Она стояла в телефонной будке на дальнем конце комнаты ожидания. Ее губы были плотно прижаты к микрофону и шевелились.
– Спасибо, не сейчас. Мне нужно сесть на поезд.
– Опять ты надо мной шутишь. В ближайшие два часа не будет никаких поездов в любом направлении. Значит, тебе можно не беспокоиться о том, что девчонка удерет, не так ли? Она сможет воспользоваться своим билетом не раньше, чем через два часа.
Его лицо засветилось усмешкой любителя пошутить, как будто он умудрился подсунуть мне сигару со взрывчаткой.
Я почувствовал себя так, словно он именно это и сделал.
– Шутит кто-то еще. У меня для этого нет настроения.
– Ну, ну, не стоит так. Ты не должен обижаться.
– Оставь это Макс.
– Как мы можем заниматься делом, если ты даже не хочешь поболтать о новостях?
– Отойди, ты мне свет загораживаешь!
Он сделал небольшой круг и снова поднес ко мне свою самодовольную улыбку.
– Здравствуй и прощай, мальчик! Мы находимся в общественном месте и ты не имеешь права меня выгонять. А потом, у тебя нет монополии на это дело. Если бы мы откровенно поговорили, то оказалось бы, что ты даже не знаешь, в чем суть дела, готов держать пари. Здесь приоритет мой.
Я не мог не заинтересоваться, и он это понимал. Его пальцы вернулись на мою руку, как бумеранг. – Люси – моя добыча. Я пошел на риск и взял ее на прицел. Я подписал с ней контракт на семь лет и, когда уже подобрался к наличным, то на моем пути возник ты. На моем алкогольном пути.
– Слишком много слов, Макс. Сколько в них правды?
– "Ничего, кроме правды, да поможет мне Бог".
С насмешливой торжественностью он поднял руку.
– Не вся правда, конечно. Всей правды я еще не знаю, да и ты тоже.
Нам нужно обменяться своими знаниями.
Люси вышла из телефонной будки. Когда она оказалась на открытом пространстве, ее тело как-то сжалось. Она села на скамейку, положила ногу на ногу и подалась вперед, как будто у нее начались колики в животе.
Хэйс слегка подтолкнул меня. Его влажные глаза сияли, видимо, он был уверен в себе.
– Я знаю, что за этим делом стоят большие деньги.
– Сколько?
– Пять кусков. Готов быть с тобой в пополаме.
– Почему?
– Простая предосторожность, дружок.
В отличие от большинства закоренелых врунов, он умел эффектно использовать правду.
– Ударь меня – и я готов. Выстрели в меня – и я истеку кровью. Напугай меня – и я потеряю над собой контроль. Я не из числа храбрецов. Мне нужен партнер, который не бросит меня.
– Или мишень?
– Что за гадкая мысль! Это дело легальное, поверь мне. А легально не часто удается перехватить кусок в двадцать пять сотен.
– Продолжай.
– Минутку. Обменяемся знаниями, вот что я предложил. А ты пока не сказал мне ничего. Например, о том, что наговорила тебе эта леди.
– Леди?
– Женщина, дама, кто она там. Та, с мальчишеской прической и бриллиантами. Она тебя наняла?
– Ты все знаешь, Макс. Похоже, что я не смогу сообщить тебе ничего нового.
– А ты попробуй. Так что же она тебе рассказала?
– Кое-что о пропавших драгоценностях. Но это звучало не очень убедительно.
