— Дело было неприятное, — заметил я. — А вспомнить можно. Хотя тема не из веселых.
— Тедди, прошу вас, расскажите мистеру Дрейку и мисс Томпсон ваши забавные истории. Этот человек — настоящее сокровище, — объяснила она нам.
— Но мы уже слышали эти истории, мама.
— Я уверена, что мисс Томпсон и мистер Дрейк не слышали. А если даже и слышали, то Тедди их так прелестно рассказывает, что стоит послушать еще раз. Тедди, я настаиваю.
С деланой улыбкой Тедди стал рассказывать длинную, запутанную историю про человека, который, работая в зоопарке, никак не мог запомнить названий животных. Миссис Тессинджер тихонько посмеивалась. Рита смотрела в окно. Мери наблюдала за всеми тремя с едва заметной улыбкой.
Тедди рассказывал хорошо, но я не мог сосредоточиться. Что-то все время отвлекало меня, какое-то мимолетное событие, отложившись в подсознании, настаивало на своей значительности и шумно требовало, чтобы о нем вспомнили. Когда мимо нас по проходу прошли Андерсон и мисс Грин, на которой весело, как бубенчики на лошади, позвякивали искусственные украшения, я понял, в чем дело.
Незадолго до смерти Хэтчер упомянул об Андерсоне. Внезапно ко мне пришла твердая уверенность, что Андерсону что-то известно, а то, что он отпирался, лишь укрепило ее.
Андерсон сидел за несколько столиков от нас, и со своего места я мог видеть лишь его широкую, безразлично повернутую ко мне спину.
Мне захотелось встать и подойти к нему. Но я остался на месте и, разглядывая жирные складки на его красноватой шее, думал о том, что творится сейчас в его коротко стриженной расчетливой башке.
Мери под столом взяла меня за руку.
— Что случилось, Сэм? — прошептала она.
— Ничего. Я просто задумался.
— Очень плохо, что ты совершенно не умеешь переключаться.
— Не умею.
История Тедди закончилась, и мы все, кроме Риты, признательно рассмеялись. Девушка, словно желая убедить сама себя, что она жива, стала торопливо произносить пространный монолог о том, что ее ждет в Ла-Жолла и как там будет чудесно. Миссис Тессинджер и Тедди обменялись долгими многозначительными взглядами.
Затем Тедди рассказал о том, как во Франции ему пришлось побывать почти у самой линии фронта. Миссис Тессинджер кокетничала с ним напропалую.
Тедди, по сравнению с собой вчерашним, как-то увеличился в объеме, будто его надули воздухом; он вызывал у меня большую симпатию, пока был поменьше.
Соблюдя приличия, мы с Мери попросили извинить нас и вернулись в наш «пульман». Когда там появился Андерсон с мисс Грин, я, подойдя к нему, сказал, что нам с ним хорошо бы потолковать.
— Ну конечно, дружище, — согласился он. — В любое время. Я слышал, ночью в поезде у вас были неприятности.
— Неприятности — не то слово. Если вы не против, пройдем в курилку? Там сейчас как раз свободно.
— Вы не возражаете, мисс Грин?
— Не обращайте на меня внимания. У меня есть журнал с романтическими историями.
После того как мы уселись в курилке и Андерсон запыхтел сигарой, я сказал:
— Рядовой Хэтчер, солдат, скончавшийся прошлой ночью, кажется, вас узнал. Вы были с ним знакомы?
— Он, должно быть, ошибся. Я говорил вам, что никогда его раньше не видел. — Гладкая пухлая физиономия Андерсона сохраняла безмятежное выражение. Но светло-голубые глазки насторожились.
— А как вы выбирались из Шанхая? — Я попробовал взять его на пушку.
Предварив свой ответ паузой соответствующей длины, он произнес фразу, содержавшую в равных пропорциях недоумение и досаду:
— Я никогда не был в Шанхае. И куда это вы, собственно говоря, клоните?
Я примостился на кожаном сиденье рядом с Андерсоном, вполоборота к двери. В коридоре было тихо и безлюдно, но по едва уловимым признакам я понял, что кто-то там есть. Встав, я шагнул к выходу и снова столкнулся лицом к лицу с черноволосым.
— Нечего ходить за мной тенью, надоело! Убирайтесь вон! — обрушил я на него всю накопившуюся во мне злобу.
Лицо его даже не дрогнуло. Он вежливо произнес:
— Извините. Я и не подозревал, что в этом поезде командуете вы.
— Дело не в том, командую я или нет. Но если вы опять начнете подслушивать, я вам врежу.
— Если вы мне врежете, как вы любезно изволили заметить, то я позабочусь, чтоб вас арестовали. Или дам сдачи.
Его темные глаза были злыми, спокойными и безразличными. Мне захотелось тотчас же поставить фонари под обоими. Но, если бы я осуществил свое намерение, береговой патруль снял бы меня с поезда. Я чуть не задохнулся от охватившей меня жгучей ярости. Оставив смуглолицего там, где он стоял, я повернулся к нему спиной и снова вошел в курилку.
— Позвольте дать вам небольшой совет, — произнес Андерсон, остававшийся все это время на своем месте со своей сигарой во рту. — Вы ужасно взвинчены, и я не могу вас за это винить. Но если вы будете ни с того ни с сего наносить людям оскорбления, то наживете себе кучу неприятностей. Только что вы, можно сказать, обвинили меня в причастности к смерти солдата. А еще через минуту набросились на молодого человека за то, что тот якобы подслушивал. Я понимаю, вам вчера пришлось несладко, но ведь это не повод, чтоб совсем свихнуться.
Нравоучения обычно оставляют меня равнодушным, так случилось и на этот раз. Но я был вынужден ответить Андерсону:
— Пожалуй, вы правы.
— Вам лучше немного отдохнуть, — сказал он покровительственно, перед тем как уйти. Меня так и подмывало толкнуть его, сбить с ног и, вывернув карманы, найти доказательство неизвестно чего. Я сдержался.
Глава 10
Мне до смерти хотелось предпринять что-то еще, но выглядеть идиотом было неприятно, поэтому я сидел, курил и ждал, пока немного отпустит, чтоб можно было заснуть. Потом я позвал проводника, чтоб он постелил мне постель. Эдвардс остановился в дверном проеме с каменным лицом и исподлобья посмотрел на меня.
— Что случилось? — спросил я.
Подойдя ближе, он огорченно просипел:
— Мистер Дрейк, вы обещали никому не говорить, о чем я вам рассказал.
— Я и не говорил. Хотя не обещал. Я сказал только, что не назову своего источника информации.
— Вот именно, сэр. Вы обещали никому не говорить, что мне кое-что известно о «Черном Израиле».
Он обернулся, словно опасаясь, что люди из «Черного Израиля» столпились у двери, чтобы уничтожить его.
— Не говорил и не собираюсь говорить.
— Может, вы и не говорили, сэр, — продолжал проводник с недоверием, — но один человек знает. — Он кивнул в сторону гостиной.
— Кто именно?
— Мистер Гордон знает, что я рассказывал вам о «Черном Израиле».
