— Чем вы, гауптман, недовольны? — мрачновато улыбнулся барон. — Наконец-то о вашей школе узнают в Берлине, в вермахте. Вас, правда, разжалуют за неспособность наладить её охрану, но стоит ли расстраиваться по таким пустякам?
Взгляд, которым Сольнис одарил его, был убийственным по силе своего презрения. Здесь грехов и проблем и без блудного барона фон Шмидта всегда хватало, словно говорил он, а тут еще и его черти принесли, да к тому же это ночное нападение!
— Как вы чувствуете себя, Шмидт? — голос Отто Скорцени, возникший в трубке вслед за голосом его адъютанта Родля, оберштурмбаннфюрер сумел бы различить среди всеобщего поднебесного хора всех живых и умерших на этой Земле. С некоторых пор этот голос порождал в нем одновременно и страх, и надежду.
— Как в склепе.
— То есть совершенно умиротворенным и спокойным за своё будущее? — откровенно поиздевался над ним «первый диверсант рейха».
— До могильного спокойствия умиротворённым, господин Скорцени. Так будет точнее. Если, конечно, забыть об одном мелком инциденте: этой ночью чьи-то люди изрешетили автоматными очередями окно и стены моего номера. Вы не знаете, чьи это штурмовики?
— Неужели добрались и до унтер-офицерской артиллерийской школы, дьявол меня расстреляй?! — по тому, что сообщение его не вызвало у Скорцени ни особого удивления, ни тени замешательства, Шмидт понял, что о нападении обер-диверсант рейха уже основательно информирован.
— Как видите.
— Они что там — устроили на вас настоящую охоту?
— Кто «они», штурмбаннфюрер? Кто эти «они»? Я уже не впервые слышу: «Они убили офицера из Африканского корпуса Роммеля». «Они устроили автомобильную катастрофу одному из штабных офицеров Африканского экспедиционного корпуса фельдмаршала Роммеля». «Они напали», «Они обстреляли». Но еще никто ни разу не объяснил мне просто и внятно, кто именно имеется в виду, кто организовывает эти нападения, аварии, катастрофы?
— У вас странное влечение к именам, адресам и особым приметам, Шмидт.
— Да все это — окопное дерь-рьмо! Просто я хочу, наконец, знать, какая сила…
— Оставьте эти заботы профессионалам, не желал выслушивать его Скорцени. — Единственное, что я могу сообщить: отныне служба безопасности СС берет вас под свою непосредственную опеку.
— А до сегодняшнего дня я был под чьей опекой, разве не вашей СД?
— Вы, как всегда, невнимательны, оберштурмбаннфюрер. Я ведь сказал: «Под непосредственную опеку».
— И что из этого следует?
— Что завтра же к вам прибудет один из опытнейших диверсантов — физически выносливый, храбрый и совершенно не склонный к предательству. Благодаря его появлению жизнь покажется вам не только более безопасной, но и куда более романтичной.
— Больше всего меня радует этот его романтизм. Хотя на сей счёт у меня есть собственные взгляды.
— Так поделитесь же, барон, дьявол меня расстреляй!
— Просто все ваши диверсанты, штурмбаннфюрер, — всего лишь окопное дерь-рьмо, — уже безо всякой злости проворчал Шмидт. Однако Скорцени, прекрасно знавший буйный характер и нелицеприятные привычки барона, отнесся к этому со стоическим равнодушием. — У вас и в самом деле целый полк этих тренированных, обстрелянных проходимцев, а меня обстреливают в моем номере, на хорошо, как меня убеждали, охраняемой учебной базе, расположенной к тому же на территории унтер-офицерской артиллерийской школы.
— В учебном центре школы, — безучастно уточнил «первый диверсант рейха».
— Это не учебный центр, это окопное дерь-рьмо!
— Вот в этом я с вами согласен. Кстати, не забудьте уведомить об этом директора школы гауптмана Сольниса.
— Он всё еще находится рядом, и я могу лишь повторить, впрочем…
— А кого он присылает сюда? — вполголоса поинтересовался гауптман, вторгаясь в их беседу.
— Да, действительно, кто конкретно из ваших людей, господин Скорцени, прибывает сюда? Что-то я не расслышат его имени.
— Один наш полковник.
— Теперь и полковники тоже ходят в диверсантах?!
— Причем из русских, из белогвардейцев.
Барон напряг память. Кажется, кое-что об этом белогвардейце он уже где-то слышал.
— Уж не тот ли это белогвардейский офицер, который умудрился пройти от Японии до Северной Африки?
— Вы явно преувеличиваете его возможности, барон, но мыслите совершенно верно. Речь идет именно о нем, о князе, полковнике Курбатове, офицере белоказачьей армии генерал-атамана Семёнова, совершившем диверсионный рейд по советским тылам от Маньчжурии до линии Восточного фронта, до германских окопов.
[10]
«Хотелось бы знать, где именно, на каком этапе рейда этот князь попался в руки энкаведистов, был завербован красными и «триумфально» переброшен через германские окопы? В районе Иркутска, Москвы, Ленинграда?» — саркастически ухмыльнулся фон Шмидт, пытаясь вспомнить название еще хотя бы одного русского города, который мог бы возникнуть на пути белодиверсанта.
Однако высказать эти свои сомнения вслух не решился. Испытывать терпение всесильного, мстительного агента фюрера по особым поручениям Отто Скорцени? Ради чего?!
А тем временем не ведавший его сомнений обер-диверсант рейха спокойно продолжал:
— Уверен, что в присутствии князя Курбатова вы сумеете понять, что такое жизнь истинного солдата и настоящего фронтового авантюриста. Что вы приумолкли, оберштурмбаннфюрер Шмидт? Барон фон Шмидт.
— Мне пока что не понятен характер будущего задания, но все же странно как-то, что выбор пал именно на русского.
— Ничего странного, барон, если учесть, что ему уже приходилось бывать в Италии, он неплохо знает Лигурийское побережье и даже выполнял в тех краях одно очень ответственное задание, причём под моим личным командованием.
— Но школа расположена не в Италии, а в Германии, — напомнил ему гауптман.
— Не важно, где находится эта ваша школа, барон, важно, где уже в ближайшее время окажетесь вы сами.
«Неужели предстоит командировка в Италию?! — приятно удивился фон Шмидт. — Время, правда, выбрано не самое лучшее; в связи со всей этой историей с Муссолини в Италии сейчас как бы «не сезон», тем не менее…».
— И как всё это будет выглядеть? — с волнением в голосе спросил барон, решив, что какие бы события ни ожидали его впереди, это лучше, чем прозябание в этой насквозь простреливаемой, в предгорье Швабского Альба затерянной тыловой школе.
— Вы обязаны будете подчиняться полковнику Курбатову и выполнять все его требования, касающиеся прежде всего вашей безопасности.
— Значит, выполнять требования русского полковника! — снисходительно проворчал фон Шмидт, однако в устах его это прозвучало, как крик души: «Ну, дожили! Офицерами СС теперь уже командуют русские диверсанты!»
