— С некоторых пор — офицера разведки вермахта, а теперь уже — офицера разведывательно-диверсионной службы Главного управления имперской безопасности, то есть, по существу, офицера СД. Так что смиритесь, барон фон Шмидт, смиритесь. И вообще, только что мне пришла в голову гениальная мысль: создать первую в истории войн диверсионно-аристократическую группу. Тем более что князь на должность командира уже имеется. Сюда бы еще парочку графов, маркграфов, виконтов и кого там еще?..
[11]
— Титулов у него, предположим, достаточно, — продолжал ворчать фон Шмидт, явно набивая себе цену.
— Вас это огорчает?
— Однако надо еще увидеть, каков этот русский в деле.
— Мы уже увидели, каков этот русский белогвардеец в деле, — ожесточился Скорцени, не привыкший к тому, чтобы с ним пререкались, да еще и по такому пустяковому поводу.
— Возможно возможно…
— И потом, не советую забывать, что ваш покровитель, фельдмаршал Роммель, всё еще пребывает в списке высокопоставленных предателей рейха, и следствие по его делу специальной следственной комиссией гестапо до сих пор не прекращено.
— Обычное гестаповское недоразумение, — молвил фон Шмидт.
— Возможно, и недоразумение, — согласился Скорцени, — но, как вы сами выразились, гестаповское.
— Приму к сведению.
— И не вздумайте портить отношения с полковником Курбатовым. Он этого смертельно не любит.
17
В этот раз из состояния мысленной прострации его вывел не дверной колокольчик, а телефон.
— Я не ошибаюсь, это вы — генерал Бургдорф?
— Что неоспоримо, — он сразу же понял, что голос принадлежит не рейхсфюреру СС и не Мюллеру. Однако понимал Бургдорф и то, что гибель его, как и бесславие, многолики.
— Здесь полковник Брандт, — представился адъютант Гиммлера. — Надеюсь, вы получили то, что вам предназначалось?
— Часа два назад, — недовольно отрубил генерал, словно труп от него потребовали немедленно.
— Что и будет доложено рейхсфюреру СС.
— Ему не стоит волноваться, всё будет идти, как и было намечено.
Вильгельм вспомнил о признании хозяйки квартиры и прислушался. Он помнил, что Альбина ушла куда-то по делам, но всё равно подался поближе к стене, пытаясь по какому-то малейшему шороху изобличить «шпионку». Однако никаких признаков жизни каморка не подавала. Ему очень не хотелось, чтобы фрау Крайдер стала свидетельницей и этого разговора с заказчиками убийства фельдмаршала.
— Мне ещё не приходилось видеть рейхсфюрера взволнованным, — молвил тем временем Брандт. — Он всего лишь требует неукоснительного исполнения. Всегда и ото всех.
— А что — появились какие-то подозрения? — поспешно поинтересовался Бургдорф, опасаясь, как бы адъютант Гиммлера не повесил трубку.
— Появились. Выезжать следует завтра же. И завтра же всё должно произойти. Таково решение.
— Завтра. Почему завтра? — проворчал Бургдорф. — С чего вдруг такая поспешность?
— Вам потому и поручили выполнение этого задания, генерал, что считали, будто вы не склонны задавать лишние вопросы.
— А кто вам сказал, что они лишние? — незло возмутился генерал.
Брандт был всего лишь полковником, и всего лишь адъютантом Гиммлера, а не фюрера, как он, Бургдорф. Так почему же он позволяет себе такие вольности? Но дело даже не в субординации. Бургдорфу вдруг показалось, что в самом стремлении Гиммлера вести с ним переговоры через своего адъютанта уже заложена измена. Зачем адъютанту знать то, чего знать ему принципиально не положено?
— В Теннинхеме, — не стал вступать в полемику полковник, — в казармах полка ваффен СС, вас и генерала Майзеля будет ждать гауптштурмфюрер Вольке с четырьмя бронетранспортёрами, с которыми он поступает в ваше полное распоряжение.
— Хотите сказать, что у Роммеля в имении свой собственный гарнизон?
— Бронетранспортёры Вольке — это, скорее, некий скромный фельдмаршальский эскорт, нежели меры предосторожности. Однако Роммель может что-то учуять, и тогда кто знает, как он поведет себя, этот несостоявшийся полководец.
— Это вы так решили, что Роммель — несостоявшийся полководец? — наконец-то отомстил ему генерал.
— Не задумываясь, доложу рейхсфюреру СС, что к выполнению приказа фюрера вы готовы, — ничуть не смутился полковник.
— Важно докладывать об этом, не задумываясь, — решительно одобрил его намерение Бургдорф, отлично понимая, что в случае отказа лично для него гестапо вряд ли станет жертвовать ценнейшей ампулой с каким-то там малиново-жасминовым привкусом. Заставят удовлетвориться банальной порцией свинца из собственного «вальтера». — Кстати, позволю себе один деликатный вопрос, полковник…
— Сегодня у нас с вами все вопросы — деликатные, — подбодрил его адъютант Гиммлера.
— Что неоспоримо. Рейхсфюрер сейчас у себя?
— Да… однако не обещаю, что немедленно смогу связать вас. Более того, не думаю, что рейхсфюрер СС пожелает обсуждать какие-либо проблемы, связанные с приказом, полученным вами лично от фюрера.
«Вот как?! Уже…»приказ, полученный лично от фюрера»? — уловил генерал важный для себя нюанс. — Едва придя в себя после совещания у Гитлера, вождь СС уже пытается устраниться от последствий того, что вскоре должно произойти в Герлингене! А ведь не исключено, что его примеру последуют все остальные: Борман, Кейтель, да и сам фюрер. Всем вдруг захочется остаться в стороне, так что в итоге Германия будет знать только одного злодея, палача Роммеля — генерала Бургдорфа!».
— Вы уверены в том, что он не пожелает обсуждать какие бы то ни было вопросы, связанные с делом фельдмаршала?
— Прошу великодушно простить меня, господин генерал, но Утверждать я позволяю себе только то, в чём абсолютно уверен.
А что вас, собственно, тревожит, Бургдорф? Ведь всё уже оговорено.
— Не всё, далеко не всё. Для меня, например, важно знать, как вести себя в той ситуации, когда известный нам с вами человек откажется принять желательное для фюрера решение. Например, имею ли я право арестовать его и доставить в Берлин?
