— Всего трое суток, — иронично уточнил Родль, явно не одобрявший подобного безумия обер-диверсанта рейха. Он прекрасно знал, какие романтические воспоминания связаны у Скорцени с представительницей «черной знати» Италии. Как помнил и то, что рядом с княгиней всегда находится «бедный, вечно молящийся монах Тото», её телохранитель и наставник, явный агент папы римского, по существу сумевший, с помощью самой княгини, убедить обер-диверсанта не торопиться с похищением понтифика.
— Кстати, мы так и не смогли дозвониться до виллы, чтобы предупредить хозяйку о вашем приезде, — вдруг всполошился оберштурмфюрер, обращаясь к несостоявшемуся разорителю Ватикана. — Говорят, красивейшая итальяночка.
— Не нервничайте, Теодорих, — осадил его Скорцени. — Княгиню успели предупредить ещё до моего отъезда из ставки Муссолини.
— Должны были бы предупредить, — охотно согласился оберштурмфюрер. — Не каждый день на эту виллу наведываются такие гости. Как, впрочем, и на подобные нашему полевые аэродромы.
Он говорил еще о чём-то, однако Скорцени к его словам уже не прислушивался. Ему вдруг вспомнился последний разговор с княгиней Сардони: «Если когда-нибудь, — молвила тогда Мария-Виктория, — вы почувствуете себя таким же бездомным дворнягой, какой чувствовала себя, оказавшись вне этой виллы, я; если по всей Европе будут расклеены листовки с призывами выдать скрывающегося от правосудия военного преступника штурмбаннфюрера СС Скорцени, — не ухмыляйтесь так скептически, я совершенно не исключаю подобного исхода вашей диверсионной карьеры, — взволнованно покачала головой княгиня, — вспомните о существовании где-то там, неподалеку от Генуи, виллы «Орнезия». Она может оказаться тем единственным местом на Земле, где на вас не будут распространяться никакие иные законы, кроме законов гостеприимства».
Теперь он уже не мог ручаться за точность каждого слова, но смысл прощального напутствия княгини был именно таким.
К счастью, до листовок по всей Европы дело пока что не дошло. Тем не менее, ему уже пришлось вспомнить о том, что где-то в Италии действительно существует вилла «Орнезия».
2
— К нам прибыл эсэсовец, — объявил охранник виллы Шеридан, бывший сержант морской пехоты. — Тот самый, со шрамами на лице.
— О ком это вы, бесстрашный наш? — беззаботно поинтересовалась княгиня.
Она собиралась перейти с яхты на лодку. Двадцатипяти-тридцати минут с вёслами в руках каждое утро было вполне достаточно, чтобы Мария-Виктория начинала ощущать себя физически возрождённой. Они заменяли все прочие тренировки, которые необходимы были ей и как агенту разведки, и просто как женщине, пытающейся поддерживать хоть какую-то спортивную форму. Все, кроме разве что стрельбы из пистолета и снайперской винтовки. Этим она развлекалась в своём подвале-тире каждую субботу. И для Шеридана не было тайной, что княгиня не только слыла хорошим стрелком, но и старалась относиться к оружию с той благоговейностью, которая обычно отличает всякого воина-профессионала от необученного рекрута.
— Он назвал себя Шрайдером.
— И вам почему-то не нравится его фамилия? — попыталась угадать княгиня Сардони.
— В общем-то, я совершенно безразличен к человеческим именам, как и к лицам. Но если вам угодно выслушать собственное мнение сержанта морской пехоты, то я привык считать, что коль уж иностранный офицер называет себя вымышленным именем, его лучше сразу же пристрелить.
— Надеюсь, это касается только иностранных офицеров?
— В основном. Считаю, что пристрелить — куда проще, нежели потом долго выяснять, для чего ему понадобился псевдоним и кто он в действительности.
— Тогда в чём дело? Занять пистолет или предпочитаете пользоваться своим?
Морской Пехотинец всегда уважал княгиню Сардони за то, что она не прибегала к язвительности и насмешкам. И если сегодня её слегка повело, то для этого, очевидно, были какие-то основания. А следовательно, должно существовать и оправдание.
— Уверен, что этот самый исполосованный шрамами Шрайдер — не кто иной, как Отто Скорцени.
— Скорцени?! — дрогнувшим голосом спросила княгиня Сардони, она же агент контрразведки Ватикана «Валерия». — Вы уверены, что это именно он?
— Как бы мы в этом ни сомневались, штурмбаннфюрер Скорцени уже у ворот виллы. И с этим придётся смириться.
— Хватит паясничать, сержант! — вдруг сорвалось у княгини. Уж она-то прекрасно знала, что фамилия Шеридан, под которой сержант появился у неё на вилле, отцу этого американца тоже никогда не принадлежала, однако же до сих пор не пристрелила его.
— И всё же это Скорцени. Судя по всему, вместе со своим адъютантом Родлем, ну и десятком солдат охраны, естественно.
— То есть с гауптштурмфюрером Родлем, — почти машинально уточнила княгиня. — Но они не могли появиться здесь, это совершенно невероятно, — растерянно бормотала она, стоя на краешке палубы и держась рукой за уходящий к вершине мачты канат. — Мне, конечно, хотелось бы, чтобы обер-диверсант рейха навестил «Орнезию», но не таким вот подпольным образом. Что вы так смотрите на меня, Шеридан, или как вас там на самом деле?..
— Если вам угодно выслушать собственное мнение сержанта морской пехоты, то я не стал бы придавать этому визиту слишком большого значения. Тем более, что, как мне кажется, настроен штурмбаннфюрер весьма миролюбиво.
— А вы подозревали, что он явился сюда, чтобы штурмовать нашу виллу?
— Главное, чтобы не пытался похитить вас, как в своё время Муссолини.
Ещё несколько секунд княгиня посматривала то на слегка покачивавшуюся на волнах шлюпку, то на Морского Пехотинца, затем решительно направилась к трапу, соединявшему яхту с берегом.
— Вы виделись с ним, так? Что вы ему сказали? Что он ответил? Чего вы молчите?
— Я не молчу, а выслушиваю вопросы. Что же касается штурмбаннфюрера, то я уже сказал ему, что в столь ранние часы княгиня Сардони гостей не принимает, и оставил дожидаться приглашения по ту сторону ворот.
Мария-Виктория посмотрела на него, как мать-настоятельница на последнего защитника осаждённого монастыря.
— Вы действительно решились на такое?
— Исходя из того, что вилла «Орнезия» является собственностью Ватикана и её неприкосновенность гарантируется святостью дипломатической неприкосновенности и нейтралитетом Святого Престола.
— Да вы — Талейран! Я вот почему-то очень часто забываю о дипломатическом иммунитете «Орнезии». Напоминайте, сержант морской пехоты, напоминайте!
— Тогда что же нам делать со Скорцени?
— Вечный вопрос человечества: что делать с Тимуром, Македонским, Наполеоном?..
— Ну этот парень, допустим, на подобные сравнения не тянет, — ревниво урезонил её Морской Пехотинец.
— И всё же вы безумец, сержант! Оставить его по ту сторону ворот! Вы хоть понимаете, что через десять минут Скорцени снесёт их?
