— Не скрою, меня это действительно очень беспокоит, — все с той же невозмутимостью подтвердил Оранди. — Со временем даже объясню, почему. Итак, гостит ли у вас еще кто-нибудь?
— В одной из комнат отдыхает доктор Кодар. Он только вчера прилетел из Европы и, похоже, мертвецки устал.
Микейрос хотел вспомнить и о своей гостье, гляциологе и журналистке Герте Менц, отдыхавшей сейчас в отведенной ей комнатке на третьем этаже, но что-то его остановило. Ему вдруг показалось, что, умолчав о ее присутствии, он сумеет уберечь журналистку от опасности.
— Доктор Кодар? — насторожился Оранди. — Слишком редкостная фамилия, чтобы казаться настоящей. Вы знали его раньше? Давно знакомы с ним?
— Простите, вы из полиции? Нет, из контрразведки? — уже не скрывал своего неудовольствия Микейрос.
— Почему из контрразведки?
— Теперь, знаете ли, полмира истребляют друг друга, — обронил Микейрос и не спеша направился к дому.
— Не думаю, что вы обладаете чем-то таким, что представляет интерес для разведки, — двинулся вслед за ним Оранди. — И потом, я ведь предупредил, что со временем все объясню. А пока что позволю себе повторить вопрос: вы давно знакомы с доктором Кодаром, прибывшим к вам из Европы? Может быть, слышали о нем, встречали в каких-то публикациях его научные труды?
— Я не достиг того уровня осведомленности, чтобы знать всех ученых мира, сеньор Оранди. Но если я правильно понял, доктор Кодар — серьезный ученый, занимающийся изучением наскальной живописи и древних манускриптов. В частности, он интересуется всем, что касается древней медицины. Несколько индийских и малайзийских фирм заключили с ним договор о том, что он будет снабжать их любой информацией, какую только удастся выудить из рукописей.
— Исчерпывающая информация. Выясняется, что до сегодняшнего дня вы никогда не виделись с доктором Кодаром и никто никогда не рекомендовал его вам. Кроме того, вы забыли заглянуть в его паспорт и представления не имеете, гражданином какой страны следует считать своего гостя.
— Разве это важно?
— Когда полмира — как вы изволили выразиться — истребляет друг друга?! И когда речь идет о коллекции ваших плит?! И вы еще позволяете себе задавать подобные вопросы?
36
Октябрь 1943 года. Германия.
Замок Викингбург на побережье Северного моря.
Минут через десять Лигвиц уже стоял перед гросс-адмиралом. Приземистый, непомерно располневший, с заплывшим багровым лицом закоренелого гипертоника, он переминался с ноги на ногу и вопросительно поглядывал то на Деница, то на стул у приставного столика, с нетерпением ожидая, когда ему позволят опустить свое грузное тело на это вожделенное седалище. Но именно потому, что он так нетерпеливо порывался к стулу, гросс-адмирал по-садистски тянул с приглашением, наблюдая за тем, как эсэсовец дергается перед ним, словно его поставили босиком на раскаленные угли.
— Только что я беседовал с фюрером… — гросс-адмирал выдержал паузу, давая возможность офицеру СД проникнуться важностью разговора, однако тот не сменил ни позы, ни сонного выражения лица. Дениц встречался с этим человеком уже в шестой или седьмой раз, и всегда оберштурмбаннфюрер представал перед ним в облике человека, которого стащили с постели, не дав проспаться после недельного запоя. — Он очень обеспокоен состоянием безопасности операции «База-211».
— Напрасно. Никто этой операцией не интересуется. По крайней мере, здесь, в замке Викингбург, — натужно выдыхал каждое слово Лигвиц.
— Вы в этом уверены?
— Так точно, господин гросс-адмирал, никто.
— А вот фюрер не уверен. Неужели не было ни одной попытки сблизиться с кем-то из ваших сотрудников или из офицеров «Конвоя фюрера»? — перекладывал Дениц бумажки на своем столе.
— Нами арестовано шесть человек, которые в разное время пытались разговорить кое-кого из участников антарктического похода.
— Так-так, — прекратил изображать из себя занятого и делового главком Кригсмарине. — И что выяснилось?
— Ничего.
— Объясните.
— Нам даже запрещали их допрашивать. То есть мы, конечно же, делали попытку заставить их заговорить, так сказать, в предварительном порядке, но ничего от них не добились. А допрашивать их с применением пыток не имели права, это было бы нарушением приказа.
— То есть вы даже не уверены, что они действительно имели какое-то отношение к иностранным разведкам.
— Уверен, что не имели. Но приказано было задерживать всех, кто проявляет любопытство и провоцирует на откровения ваших субмаринников. Все они были отправлены в Берлин, после чего следы их теряются.
— Да вы попросту не интересовались их дальнейшей судьбой и тем, что же они из себя представляют.
— Вы правы, господин гросс-адмирал, не интересовался. Не положено. В свое время я получил личный приказ самого Гейдриха, — по-пастырски поднял вверх открытую ладонь начальник Антарктического отдела СД, — знать как можно меньше. Чтобы в случае, если кто-то из сотрудников отдела попадет в руки иностранной разведки, он не в состоянии был сообщить что-либо, проливающее свет… Именно так и было сказано. И приказа Гейдриха никто не отменял.
— А что происходит на самой «Базе-211»?
— Понятия не имею.
Гросс-адмирал в очередной раз оторвал взгляд от какой-то бумажки, которую держал в руке, и удивленно уставился на оберштурмбаннфюрера СС.
— Что, вообще никакого? — вполне серьезно переспросил он, впадая в непростительную наивность, и только теперь милостиво указал Лигвицу на один из стульев. Шеф Антарктического отдела так обрадовался этому, что унизительно склонил голову в благодарственном поклоне.
— Точно так же как понятия не имею о том, что собой представляет сама «База». Ну, кроме того, что она возникла в каких-то подземельях Новой Швабии — о чем уже знают тысячи германцев. Но как идет ее строительство, какие предприятия и лаборатории там уже действуют — увольте.
— Я понимаю, что на «Базе» действует собственная служба безопасности…
— Во главе с полковником абвера Клаусом Мюкке, — напомнил ему Лигвиц.
— Но разве вы не поддерживаете между собой никакой связи?
Лигвиц старательно вытер платочком предательски вспотевший лоб и снисходительно ухмыльнулся.
— Поскольку вам еще не раз придется беседовать на эту тему с фюрером и Гиммлером, то я конфиденциально сообщу вам о том, о чем, наверное, не имею права сообщать даже вам. Надеюсь, вы меня не выдадите.
— Да, но если вы действительно не имеете права сообщать это даже мне… — на всякий случай подстраховался Дениц.
— У меня нет приказа не сообщать этого вам, командующему «Конвоем фюрера». Дело в том, что на самом деле Антарктический отдел — это всего лишь ширма, или, точнее, приманка. Именно приманка для вражеских агентов. Мы всего лишь имитируем службу безопасности. Нет, конечно, трое моих сотрудников время от времени совершают рейды по портовым кабачкам ближайшего городка, а также Гамбурга и Киля. Но признаюсь вам, что пятерых из шести задержанных нам сдали агенты той реальной службы безопасности операции «База», которым приказано не засвечиваться. Что же касается нашей службы, то моим сотрудникам, наоборот, велено всячески проявлять непростительную болтливость и, впадая во хмель, подставлять себя вражеским агентам, столь же непростительно афишируя работу нашего Антарктического отдела.
