Скорцени запомнил этого неразговорчивого генерала с тех пор, когда впервые принимал участие в одном из совещаний высших чинов СС, происходившем здесь же, в Вебельсберге. Слегка располневший, невысокого, явно не «эсэсовского»
[74]
роста и близоруко щурившийся, он тогда вклинился между ним, Скорцени, и бригадефюрером СС Хауссером и, глядя на генерала, кивнул в сторону обер-диверсанта:
«Что это за гауптштурмфюрер? Что-то я не припоминаю».
«Да это же Скорцени, черт побери! — взорвался Хауссер, — шеф диверсантов СС. Уж этого-то парня ты мог бы и запомнить!»
«О-ва! Скорцени. Уже наслышан, — не очень-то уверенно заявил генерал от СС. — А я — бригадефюрер Монке, с вашего позволения».
А еще через какое-то время, уже прощаясь, Монке поинтересовался:
«Если вы действительно такой храбрец, как об этом говорят, то почему вы не служите в моей дивизии СС "Адольф Гитлер"»?
«Я не знал, что там служат все храбрейшие солдаты Германии, — попытался было отшутиться Скорцени. — А то, конечно же, попросился бы».
«В рейхе об этом знают все! — вскинул подбородок бригадефюрер Монке, считая, что шутки в данном случае неуместны. — Где им еще служить? Не у Хауссера же! Не забывайте, что речь идет о дивизии СС "Адольф Гитлер"».
«Мы, в РСХА, тоже служим под штандартами Адольфа Гитлера, — вежливо напомнил Скорцени. — И в рейхе об этом тоже все знают. Или обязаны знать».
«В любом случае, — раздосадованно прокряхтел Монке, — я бы не допустил, чтобы такой офицер, как вы, Скорцени, до сих пор пребывал в гауптштурмфюрерах».
«Как только меня выставят из Главного управления имперской безопасности, я попрошусь к вам».
«Зачем ждать, пока выставят?! — искренне удивился Монке. — Сегодня же подавайте рапорт. Батальона так сразу не обещаю, но лучшую из моих рот вы получите. Вы слышали, Скорцени: лучшую из моих рот!» — произнес он, по-заговорщицки приложив ко рту ладонь.
— Я никогда не забываю имен своих генералов, — продолжил свою речь фюрер после слегка затянувшейся паузы. — Тем более тех, кому недавно был пожалован чин генерала СС.
— Благодарю за доверие, мой фюрер.
— Чин, который еще стоит оправдать.
— Буду стараться, мой фюрер.
— А вот говорить, Ширнер, вы будете только тогда, когда вам позволят, — вновь болезненно поморщился Гитлер.
— Яволь, мой фюрер!
— Откуда он взялся, этот болтун? — проворчал Хауссер, но слишком громко для того, чтобы слова его можно было воспринимать лишь как ворчание.
— Вы, Ширнер, обязаны были доложить, что происходит в специальном Коварском арктическом учебном центре.
— Господин фюрер, господа. По вашему приказу, мой фюрер, секретный Арктический учебный центр в Коварах
[75]
был создан летом 1940 года. Начальником лагеря был назначен я.
— Роковая ошибка, — проворчал бригадефюрер Пауль Хауссер, оставлявший за собой право комментировать все, что происходит в его присутствии.
— Обучение в нем проходили солдаты вермахта, которые имели опыт службы в Скандинавских странах, а также принимали участие в боях на севере России. В число кандидатов подбирались рослые, выносливые, физически сильные парни с максимальной чистотой арийской крови.
— Вот именно, физически выносливые и с максимальной чистотой арийской крови. Но мне послышалось слово «проходили». Сейчас там никто не обучается?
— Не обучается, мой фюрер. Осенью прошлого года приказом командования вермахта Арктический центр был закрыт, а все его курсанты и инструктора отправлены на фронт. В основном, в группу армий «Север».
Гитлер недовольно проворчал, прокашлялся, прошелся к двери и обратно.
— Оказывается, консул Внутреннего Мира прав, — отрешенно как-то проговорил он, — мы действительно увлеклись агонией погибающего континента. Забывая, что будущее рейха не здесь, а там, на базах Внутреннего Мира…
— Простите, мой фюрер, я не понял…
— Вас, Ширнер, это не касается, — раздосадованно отмахнулся от него вождь. Он терпеть не мог, когда кто-то решался вторгаться в его собственный внутренний мир.
— Простите, мой фюрер.
— Слушайте мой приказ, бригадефюрер: всех бывших инструкторов этого Арктического учебного центра, которые уцелели на фронтах, собрать, где бы они в данное время ни служили. Центр немедленно восстановить. Только на этот раз он должен действовать не в польских Судетах, а в заснеженных Баварских Альпах, неподалеку от моей ставки в Берхтесгадене. Более, конкретные координаты вам будут указаны завтра. Я лично намерен инспектировать работу этого центра. Теперь о выпускниках. Вам известно, где именно, в какой дивизии, каких подразделениях они служат?
— Нет, такими сведениями не располагаю. Известно только, что большая часть первых двух выпусков была направлена на какую-то арктическую базу. Куда именно, этого я сказать не могу. Знаю только, что из них был сформирован особый отряд морской пехоты для высадки из подводных лодок гросс-адмирала Редера.
— Да, вы действительно не знаете, куда были направлены выпускники ваших курсов?
— Извините, мой фюрер, не знаю.
— Это хорошо, — потер фюрер руки так, словно они озябли. — Значит, требования абсолютной секретности в большинстве случаев выполнялись.
— Курсанты остальных выпусков, — взбодренно продолжил свой доклад бригадефюрер, уже глядя в спину Гитлеру, — использовались в боях на Кольском полуострове, в десантах на русские берега Ледовитого океана и в боях на Кавказе.
— И на Кавказе… — проскрежетал зубами фюрер. — Все верно, они вполне могли быть использованы в боях на кавказских перевалах. Но то ли слишком плохо мы их готовили, то ли слишком мало их оказалось там, специально подготовленных…
— Слишком мало, мой фюрер. Я пытался доказывать, что центр закрывать нецелесообразно, однако командование вермахта…
— Теперь это уже не имеет никакого значения, — устало прервал его Гитлер, садясь в свое кресло. — Свяжитесь со штабом вермахта и в ближайшие две недели попытайтесь собрать всех выпускников курсов. Каждый из них должен будет пройти дополнительную диверсионную подготовку, в чем вам помогут «Фридентальские коршуны» Скорцени, — вы слышите меня, штурмбаннфюрер?
