— Речь не о вас. У вас ведь есть свои конструкторы.
— У вас тоже появились неплохие конструкторы.
— Но они заявляют, что понадобится еще хотя бы два года, чтобы эти диски стали хорошо пилотируемыми и прекрасно вооруженными летательными машинами люфтваффе.
— Они правы, фюрер.
— Вот только правота их погибельна: у нас нет столько времени. Мы запаздываем с нашими разработками. Вы ведь видите: против нас восстал почти весь мир…
— Он действительно восстал против вас. Вот только странно, что вас это не удручает. В то время как адепты Внутреннего Мира и Шамбалы не желают делать ставку на вождя, против которого восстает весь земной мир. В том числе готовятся восстать и его собственные генералы. И в этом одна из причин того краха, к которому идете и вы лично, и Третий рейх.
— Мои генералы?! — мгновенно отреагировал Гитлер. — Они не собираются восставать. Мои генералы верны мне.
— Восстанут, причем очень скоро.
Фюрер мгновенно перевел взгляд на Скорцени.
— Но Скорцени все еще не генерал, — насмешливо уточнил Консул, приходя на помощь штурмбаннфюреру. — И не начальник службы безопасности СС.
— Я знаю, кто таков Скорцени, — вновь совершенно неожиданно для первого диверсанта рейха сник Гитлер. Отто не переставал удивляться этой его способности совершенно непрогнозированно возгораться и столь же пылко впадать в депрессию. — Однако я хорошо знаю и своих генералов.
— Мы не будем продолжать обсуждение этой темы. А что касается будущего заговора генералитета… Естественно, мы попытаемся спасти вас, однако у нас уже есть адепты, которые считают, что в земном, материальном, мире вы свою роль и свои силы исчерпали. Вы прекрасно понимаете, что речь идет о том, чего вы так панически боитесь — о земной, материальной смерти. Кажется, я ответил на все ваши вопросы, фюрер?
— К сожалению, вы не ответили ни на один из тех вопросов, на которые я и мой народ мучительно ищем сейчас ответы. И напомню вам, что даже те секреты движущей силы летающих дисков, которые мы в конце концов заполучили, пришлось добывать с помощью медиумов и контактеров из института «Аненербе». И нам стоило больших трудов, чтобы расшифровать их видения, равно как и разглагольствования слышимых ими «голосов». То есть вы к этому не имели никакого отношения.
Посланник Шамбалы поднялся и легкой пружинистой походкой прошелся по комнате. Лицо его оставалось похожим на индейскую боевую маску — со вздернутым подбородком и воинственно-мечтательным взглядом, устремленным в никуда.
Подойдя к узкому, бойничного типа окну, он остановился у него спиной к своим собеседникам и несколько секунд покачивался на носках.
— А ведь Мария Отте,
[94]
Людвиг Шванк, Ганс Краузер и другие медиумы и контактеры сообщали вам, что сведения они получают благодаря магическим знаниям древних жителей Атлантиды, прародины арийской расы.
— Возможно. И что из этого следует?
— А то, что на самом деле они получали их от адептов уже известного вам Внутреннего Мира, населенного в недрах Антарктиды потомками древних атлантов, а значит и потомками древних арийцев, сохранивших, к слову, чистоту арийской расы.
— Так это они давали нам сведения? — удивленно переспросил Гитлер.
— Они.
— Но ведь там, в районе «Базы-211», они крайне редко выходят на контакты с нашими людьми!
— Вы правы: крайне редко.
— Почему, черт побери?!
— На более тесные контакты они пойдут тогда, когда им будет позволено, — ответил Посланник Шамбалы, все еще заслоняя своими могучими плечами окно-бойницу.
— А ведь сведений, которые нам удалось от них получить, пока еще недостаточно.
— Вполне достаточно для вашего уровня научно-технического развития.
— Но почему же они не выводят нас на новый уровень, недоступный для остальных наций?! — раздраженно спросил Гитлер.
— Выведут, когда им это будет позволено.
— Хорошо, в таком случае скажите мне со всей ответственностью: я могу поговорить об этом с человеком, которого вы представляете как Посланник Шамбалы?
— Не можете, — последовал резкий, категоричный ответ, и Скорцени еле удержался, чтобы не воскликнуть: «Но почему?!» Однако воздержался так же, как и фюрер.
Отто уже понял, что на вопросы, которыми фюрер пытается уточнить свое положение, а главное — отношение к нему и к Германии адептов Шамбалы и Внутреннего Мира, отвечать обстоятельно и правдиво Консул попросту не имеет права. И бессмысленно пытаться заставить его преступить силу этого запрета. Хотя фюрер прекрасно понимает, что Посланник Шамбалы знает намного больше, нежели говорит.
— А встретиться с Правителем Внутреннего Мира?
— Тоже исключено.
— Но встречался же с ним командир «Швабенланда» барон фон Риттер. Или, может, это его выдумки?
— Встречался. И, насколько мне известно, он очень подробно информировал вас об этой встрече.
— Но она состоялась почти четыре года назад. Тогда в рейхе была совершенно иная ситуация.
— Вы правы, тогда в рейхе не скорбели по погибшим германским армиям под Москвой, Ленинградом, Сталинградом и Курском.
— В таком случае я ничего не понимаю! — нервно подхватился со своего места Гитлер.
— Именно поэтому я и прибыл сюда, — довольно своеобразно попытался успокоить его Консул.
И Скорцени отдавал ему должное: этот человек умел вести себя. Было в его осанке, в его взгляде, в манере поведения что-то от традиций и манер высшего аристократизма. Во всей фигуре его, в осанке, в словах и взглядах — нечто царственное.
— А теперь слушайте меня очень внимательно. Все, что я сейчас скажу, будет иметь прямое отношение к будущему вашего рейха.
44
Февраль 1939 года. Перу.
Вилла «Андское Гнездовье» в окрестностях Анданачи.
Микейрос поднялся, взял с журнального столика зажигалку и, присев у камина, поджег два пучка сухой горной травы, на которую были положены дрова. Кодар внимательно следил за каждым его шагом, каждым движением, хотя пытался не подавать никаких признаков беспокойства. Через несколько минут, которые они просидели молча, в камине наконец появился слабенький огонек, и только тогда Микейрос спросил его:
— Что же вы предлагаете теперь человечеству? Я имею в виду вашу международную организацию — уничтожить всю технику, отказаться от всех приобретенных знаний и вернуться в леса, к пещерам? Браться за каменные топоры? — Сейчас, при огне, он как-то сразу почувствовал себя увереннее. Словно в случае беды огонь мог спасти его так же, как спасал многих предков. Как это, по-вашему, может выглядеть в реальной жизни?
