Но даже отъезд невесты не мог омрачить его триумфа, потому что увидеть Ровену Лионе, одиноко стоящую посреди двора… Эта картина доставила ему подлинное наслаждение. Он имеет се. Как он и поклялся, он имеет ее теперь в полной своей власти, и она очень пожалеет, что это так.
Уоррик покинул Киркбург, предварительно послав еще двадцать человек, чтобы сопровождать пленницу в Фулкхест.
Глава 13
Ровена была в шоке от того, что случилось за этот ужасный день. Ее посадили на лошадь, связав руки; поводья кто-то взял, так что ей не надо было следить за животным. Она плохо замечала, где они ехали. Она замечала только, что они скачут с большой скоростью. Как она переносила это, не имело для охраны никакого значения.
Ее эскорт состоял из пяти человек, все они рыцари, и им не надо было страшиться нападения банды воров, если они есть в округе. Вскоре еще семь рыцарей догнали их по дороге, передав дополнительные указания насчет пленницы.
Ровена неясно расслышала, что с ней, не должны разговаривать, кроме как для указания направления, что с ней не надо как-то особо обращаться, несмотря на то что она, «кажется», леди, что ее нельзя трогать, только помогать ей подняться на лошадь или спуститься с нее, или затем, чтобы привязать ее, когда она не верхом. Но она даже не раздумывала о том, что услышала, настолько была шокирована всем происходящим с ней.
Они разбили лагерь вблизи дороги и не успели еще разжечь костер и расседлать лошадей, как прискакало еще двадцать человек, посланных лордом Фулкхестом. И по виду их взмыленных лошадей можно было определить, что они скакали во весь опор, чтобы догнать группу до темноты.
Это пробудило, наконец, интерес у Ровены, но только потому, что она боялась, не означает ли такое большое количество народу, что приехал сам Фулкхест. Особенно, увидев, что один из прискакавших значительно выше всех остальных. Но когда он подошел поближе к свету костра, она решила, что это не Фулкхест, потому что этот темноволосый человек был одет в одну только шерстяную тунику. Но узнать наверняка она не смогла.
Хотя он одет не так, как остальные рыцари, а их еще девять в этой группе, оруженосец принял у него лошадь так же, как и у других рыцарей. Потом она решила, что остальные девять человек — оруженосцы, потому что все они моложе даже ее, и все слишком легковесные, чтобы быть воинами. Но опять же у нее не было возможности узнать. Они все разговаривали, но их слишком много, чтобы можно было ясно различить какой-нибудь отдельный разговор с того места, где она сидела одна под деревом.
Ее связали еще более крепко, а рядом поставили сторожа. Ее лодыжки крепко обмотали длинной веревкой почти до колен. Другой веревкой, еще более длинной, запястья привязали к дереву. Руки связали за спиной, так что она никак не могла бы развязать веревки на ногах. То, что это крайне неудобно, нисколько не беспокоило ее сторожей, они действовали в соответствии с приказом Фулкхеста о «никаком особом обращении».
Когда новоприбывший высокий мужчина бросил на нее любопытный взгляд, она испытала невыразимое облегчение. Следовательно, это не Фулкхест, поскольку он явно испытывает интерес к ней. И затем она услышала подтверждение своей догадки, так как ее сторож обратился к нему:
— Он послал нас, сэр Роберт? Я не думал, что она такая важная пленница.
— Любой пленник важен для него, иначе он не брал бы его в плен, — ответил сэр Роберт.
— Воистину. Хотя я рад свалить на вас ответственность за нее, раз для лорда Уоррика так важно довезти ее в сохранности в Фулкхест. Не знаете, что такое она натворила, чтобы заслужить темницу?
— Он не сказал, и это не наша забота.
Но им было любопытно, всем им. Ровена могла это видеть по тем взглядам, которые вновь прибывшие бросали на нее. И уж если они не знали, за что она так сурово приговорена, то ей тем ('злее не выяснить. Их любопытство не могло быть большим, чем се.
Смущенная их вниманием, она, однако, заметила, что некоторые смотрят на нее с восхищением. Наверно, к лучшему, что им приказано не прикасаться к ней, потому что она знала, что бывает с женщинами, попавшими в плен. Одну поместили в темницу Гилберта всего на один день, просто в виде легкого устрашения, но тюремщик воспользовался ей в полной мере, пока она была в его руках.
— Послушай, Ричард, ты совершенно уверен, что ее нельзя развязать?
Сэр Роберт сказал это таким сухим тоном, что Ричард вспыхнул. Реплика прозвучала по поводу веревки, которую Роберт заметил у нее на запястьях. Та веревка, что связывала ее ноги, была прикрыта подолом платья.
— Вы не слышали тона сэра Уоррика, когда он вручал ее мне, — произнес Ричард в свое оправдание.
— Нет, но я здесь с достаточным количеством людей, чтобы обеспечить охрану пленницы ночью так же хорошо, как и днем. Лорд Фулкхест ничего не говорил о том, что надо не давать ей спать.
Сэр Роберт обошел костер, приблизился и развязал ей руки, пока говорил. Он завязал их опять, но уже спереди. Ровена поблагодарила его, но он сделал вид, что не слышит, и старательно отвел взгляд. Потом она была забыта ими всеми, потому что они сели есть то, что у них припасено в дорогу, а затем стали устраиваться на ночь.
Один из молодых принес ей кусок хлеба с небольшим ломтиком сыра и флягу воды. Она не хотела есть, ей даже было трудно жевать, но очень хотелось пить. Однако на этот раз Ровена и не пыталась благодарить. Если они не должны с ней говорить, то почему она должна говорить с ними?
Приезд сэра Роберта внес ясность и в ее туманные предположения. Теперь она знала его имя, имя человека, который послал ее в темницу. Она слышала это имя и раньше, но не знала, что речь идет о лорде Фулкхесте. Его темница. Боже упаси, темница! Это уже не носило отпечаток нереальности, который она ощущала в последнее время. Темница. И она будет там завтра, если они поскачут и дальше с той же скоростью.
Он, должно быть, знает ее и то, что она является владелицей трех захваченных им недавно областей. Но как он мог узнать? Она никогда не встречала его, никогда не видела его. Но он мог легко услышать, что она выходит замуж за Годвина Лионса, и Ровена сказала ему свое новое имя. Да почему бы иначе он стал посылать ее в темницу? Люди в темницах умирают от истощения, от дурной пищи и от тысячи других причин. Если она умрет, то больше не сможет претендовать на свои владения, и Гилберт — тоже.
О, Господи, тогда ее заключение будет недолго. Фулкхест жаждет ее смерти, но просто не хочет, чтобы это было сделано его собственными руками. Она не видит здесь особой разницы, но он, возможно, видит.
Она не хотела быть больше наследницей, она хотела быть самым последним вилланом. Турес, и все, что за этим последовало, не принесло ей ничего, кроме горя, с тех пор, как д'Эмбрей убил ее отца, так что теперь ей все равно.
Она едва ли спала. На следующий день ее все время не оставляла тревога. День промелькнул очень быстро, как и дорога.
