Ровена ответила с растущим возмущением.
— Ты можешь жалеть его, но я бы сказала, что он и его демоны стоят друг друга.
— Ты хочешь позволить собственной трагедии превратить тебя в такую же жестокую и непрощающую, как он?
— Теперь ты противоречишь сама себе, считая его жестоким и непрощающим. Пойдем, Милдред. Я сказала, что подумаю об этом.
— Хорошо. — Милдред вздохнула и осторожно добавила:
— Неужели ты не чувствуешь ни капли жалости по отношению к нему?
— Ни капли, — упрямо ответила Ровена, желая, чтобы это не было ложью.
Глава 26
— Привет, Шелдон! — воскликнул Уоррик, крепко сжимая в своих медвежьих объятиях старого друга. — Как давно ты не приезжал!
— Это потому, что ты ломаешь мне ребра каждый раз, когда я встречаюсь с тобой, — промычал Шелдон.
— Лжец, — возразил Уоррик с улыбкой, поскольку, хотя Шелдон и уступал ему в толщине, но был такого же высокого роста и, кроме того, в доспехах.
Шелдон де Вере — старший сын в том поместье, где воспитывался Уоррик. Де Чевил четыре года служил у Шелдона оруженосцем. Поскольку у них было всего пять лет разницы, они стали друзьями. Шелдону сейчас всего тридцать семь, но его длинные каштановые волосы уже тронула седина, это у него наследственное. Седина не умаляла его красоты, но производила странное впечатление на окружающих, видевших его вместе с Уорриком.
— Проходи, садись и позволь твоему оруженосцу взять кое-какие из этих тяжелых дорожных мешков, — продолжал Уоррик, провожая Шелдона в дом.
Затем он позвал проходящую служанку:
— Эмма, прикажи приготовить закуску для гостя. — Девушка повернулась и пошла исполнять приказание, но секунду спустя Уоррик позвал ее опять. — И накажи, чтобы прислуживала новая служанка.
Шелдон наблюдал, как девушка перс (ала повеление другой, затем пошла на женский этаж.
— Ты до сих пор обращаешься с ней как со служанкой? — заметил он, когда она скрылась из виду.
— Она и есть служанка.
— Она, кроме того, — твоя дочь. Уоррик нахмурился, — Такое нельзя доказать. Бог свидетель — я был с ее матерью, когда мне исполнилось всего пятнадцать лет, это когда ты отпустил меня домой в краткий отпуск. Непохоже…
— Зачем ты оправдываешься, когда достаточно на нее взглянуть, чтобы понять, что она — твоя дочь? Причем единственная из дочерей, которая действительно похожа на тебя.
Уоррик откинулся на спинку стула, еще более насупившись.
— Я не имел понятия о ней, пока она не выросла. Ее мать так боялась меня, что прятала девочку в деревне во время моих постоянных визитов сюда, и мои слуги были столь скромны, что никто не сказал мне ни слова о ее существовании. Даже ты не упоминал о ней до сегодняшнего дня.
Шелдон покраснел, поскольку это соответствовало действительности.
— Ты признал ее за свою, когда наконец заметил ее? Уоррик фыркнул.
— Мой друг, все, что я увидел, — это миловидную девушку, которую с удовольствием взял бы через несколько лет. Я сказал ей об этом, на что она мне быстро возразила с долей горячности, что такое делать нельзя, поскольку я — ее отец. Правда, я еще никогда не чувствовал себя таким дураком. И как я не догадался?
Шелдон рассмеялся.
— Да, подобное замешательство нелегко забыть.
— Конечно, и я не забыл. Я бы не прочь, чтобы она, как прежде, не показывалась, когда я дома, но теперь она не скрывается — осмелела.
— Но ты не признал ее?
— Нет. Я говорю тебе, этого нельзя доказать, что она моя, или ты забыл, что тогда еще был жив мой отец? Она вполне может быть и его дочерью.
— Ты веришь этому не больше, чем я. Твой отец так любил твою мать, что вообще не интересовался никакими девушками в замке.
Уоррик не мог отрицать этого, и его брови прорезала глубокая складка.
— Может быть, я приветствовал тебя слишком поспешно, старый друг. Почему ты изводишь меня этой девушкой? Шелдон вздохнул.
— Мой второй сын, Ричард, хочет на ней жениться. Уоррик вытаращил глаза и некоторое время смотрел на Шелдона, не находя слов, потом рассмеялся:
— Что за шутки?
— Никаких шуток. Ты стал сейчас влиятельным лицом. Союз с твоим родом мог бы привлечь и более важных лордов, чем я, или ты не замечаешь, сколько к тебе предложений поступает по поводу твоих дочерей?
— Да, даже слишком много, и нет времени подумать. Но у меня есть две законные дочери, и любую из них я буду рад выдать за Ричарда.
Шелдон скорчил гримасу.
— Не обижайся, Уоррик, но Ричард бежал бы быстрее лани до самых берегов Франции, если бы я вернулся с предложением женить — его на одной из них. Он желает только Эмму, и я сам тоже был бы только рад этому браку.
— Но она же принадлежит к вилланам, — воскликнул Уоррик.
— Нет, если ты ее признаешь. Уоррик опять нахмурился.
— Это будет плохой услугой твоему роду. У нее нет соответствующих манер, она не умеет держаться как леди. Она…
— Ее можно обучить всему, что положено знать леди.
— Но кто? — фыркнул Уоррик. — Если я попрошу леди Роберту включить в число ее учениц мою незаконную дочь, она рассмеется мне в лицо. Это не годится, Шелдон.
Его друг вздохнул.
— Ее следовало обучить всему давным-давно, но, по твоим словам, ты даже не знал о ее существовании. И у меня нет жены, которой я мог бы поручить ее воспитание. Что же я скажу Ричарду, который так прочно привязан к ней? Ей действительно настолько недостает изысканности?
Уоррик не услышал последнего вопроса. Эмма вернулась в зал, и сразу вслед за нею вошла Ровена. И один взгляд на белокурую деву отодвинул все заботы Шелдона на задний план. Она не взглянула на Уоррика, но он следил за ней, пока та не скрылась на ступеньках, ведущих вниз, в кухню.
Воспоминания о последнем вечере с ней нахлынули на него, потом вдруг заметил, что Шелдон внимательно смотрит на него.
— Что?
Шелдон удивленно поднял бровь.
— Я спросил тебя, не будешь ли ты возражать, если я найду леди, которая сможет обучить Эмму. Без сомнения, это будет не так-то легко, но если ты дашь согласие, я приложу все свои усилия.
Однако единственное, что сказал Уоррик, было опять:
— Что?
— Уоррик, какая муха тебя укусила, что ты так рассеян?
Ровена опять вошла в зал, неся блюдо с закуской. Она укусила его, эта проклятая девица. Одного взгляда на нее оказалось достаточно, чтобы он начал чувствовать жар, идущий снизу, от бедер. Ярость и желание поднимались в нем одновременно, ярости все труднее было выиграть схватку.
