— Его вынуждают сделать это, — уточнила Фройнштаг, быстро, по-армейски одеваясь. — Вы сами прекрасно понимаете, что военный перевес на стороне этих ваших дьявольских дисколетов, на помощь которым может придти еще и дисколет инопланетян.
— Инопланетяне вряд ли станут вмешиваться…
— Но сведения о вашем дезертирстве на «Базе-211» все же получили от пришельцев. Вы сами недавно утверждали, что инопланетяне заинтересованы в неприкосновенности Антарктиды.
— Утверждал.
— Кстати, где именно находится их база? — как бы между прочим, поинтересовалась Фройнштаг, облачаясь в свой армейского покроя костюм.
— Этого я не знаю. У них отдельные входы во Внутренний Мир, вылетать из которого они могут не только в районе Антарктиды, но и в нескольких местностях континентальной части планеты.
— А вход на Базу скрыт под водами того залива, в котором ранее находилась наша эскадра?
— Там находится один из боковых входов, который получил название «субмаринного».
— Следует предположить, что возле него базируются субмарины «Фюрер-конвоя»?
— Верно. Что касается основного входа на «Базу-211», то он расположен в десяти милях западнее, в небольшой и тоже свободной ото льда бухте, которая почти невидима со стороны океана.
Обер-лейтенант подошел к Фройнштаг сзади и обнял ее за талию как раз в том момент, когда она, согнувшись, пыталась надеть сапог. Понимая, какие сладострастные мгновения переживает сейчас возбужденный мужчина, Лилия на какое-то время замерла в этой неудобной для себя позе. А как только объятия Ридберга ослабли, тотчас же освободилась от них и потребовала платы:
— Что-то я так и не поняла, какова же общая численность обитателей Рейх-Атлантиды?
— Порядка пятидесяти тысяч. Добавьте к ним еще несколько тысяч военнопленных и технического персонала, вывезенного из разных стран мира.
— При острейшей нехватке женщин…
— Острейшей. Вам приходилось слышать о «лебенсборнах»?
— О наших, сугубо арийских, борделях? Приходилось.
— Так вот, всего в подземном рейхе насчитывается порядка двадцати тысяч женщин, при этом около двух тысячи из них пребывает в лебенсборне «Кровь предков».
С минуту Фройнштаг молча возилась со своими сапогами, а Ридберг, похоже, решался на второй подход к ее ягодицам.
— Продукты ваши субмарины доставляют из Латинской Америки? — упредила его Лилия, поспешно покончив с обуванием.
— Какую-то часть фруктов и овощей. Во Внутреннем Мире прекрасный, стабильный климат и плодородная почва. Там хватает рыбы, китового, акульего, тюленьего и мяса прочих морских животных.
— Но вы так и не назвали количество оказавшихся в вашем распоряжении субмарин и самолетов.
— Более двадцати субмарин. Точной цифры я не знаю. Контрразведка сразу же начинает интересоваться каждым, кто интересуется численностью и качеством вооружений «Базы-211».
— И правильно делает. Но ваша совесть может быть чиста: сведения, которые вы мне даете, рассчитаны не на американскую разведку, — едва слышно проговорила Фройнштаг. — Они нужны организации служащих СС которая готовит почву для возрождения нацизма в Германии, Австрии и на других исконно германских территориях. Вам трудно представить себе, обер-лейтенант, как ободрены будут члены нашей организации, когда узнают, какой мощный потенциал скрывается в подземельях Антарктиды, а еще узнают, что на планете все же осталось место, в котором сохранился осколок Третьего рейха.
— Считаете, что это действительно взбодрит ваших единомышленников?
— Еще как! Но я прослушала, каким арсеналом наделил вас Геринг?
— Мы наладили строительство самолетов и дисколетов. У нас восемь дисколетов и около тридцати самолетов разных типов и назначения.
— Можете считать, что самый нежный из всех допросов, которые когда-либо проводились в этом мире, завершен, — мило улыбнулась Фройнштаг.
Покончив с одеянием, Лилия взглянула на пилота. Он стоял бледный, пальцы, которыми пытался застегнуть пуговицу на кителе, предательски дрожали.
— Убеждены, что вас ждет суд?
— Только суд.
— Самое сложное будет объяснить, почему вы оказались в этой части Антарктиды, — сказала Лилия, вспомнив при этом о Скорцени. Был бы он здесь, он нашел бы какое-то решение. Какое именно — этого она не знала, однако не сомневалась: будь здесь Скорцени, вся эта экспедиция выглядела бы по-иному.
— Это попросту невозможно объяснить, — признал тем временем пилот.
— Существует только одна более или менее приемлемая версия: решили проследить за действиями американской эскадры, увлеклись и не заметили, как вышли из зоны радиосвязи.
— Вряд ли они воспримут это объяснение.
— Согласна, вряд ли, — неожиданно согласилась Фройнштаг. — Однако другой версии у вас нет. И поймите, эскадра и так понесла значительные потери. Адмирал не станет рисковать половиной своих кораблей ради того, чтобы отстаивать какого-то там германского дезертира, который и сам еще недавно атаковал его суда и самолеты.
— Что совершенно естественно, — едва слышно проговорил Ридберг.
— Я что-то могу, передать вашим родным, вашей жене детям?
— У меня никого нет. Жена умерла во время родов, мать погибла в сорок третьем, во время бомбардировки.
Они вышли из каюты и направились к выходу на верхнюю палубу, чтобы оттуда попасть на центральный командный пункт авианосца, который по традиции моряки продолжали называть «капитанским мостиком».
— Вспомните, что вы — офицер, Ридберг, германский офицер, — напутствовала его Фройнштаг. — И должны вести себя должным образом.
— Не сомневайтесь в этом, гауптштурмфюрер. И еще… хотел сообщить вам, что нынешняя встреча наша — не первая.
— Что вы сказали?! Решитесь повторить или это ваша очередная бредовая фантазия?
— Мы, конечно, не были знакомы, но я видел вас, когда вы приходили вместе со Скорцени в наш «Отряд германских военных космонавтов».
— То есть в отряд пилотов-смертников?!
— …Которые готовились стать «пилотами-торпедами», «пилотами-ракетами» и «человекобомбами», — подтвердил Ридберг. — Я был одним из первых добровольцев, поступивших в этот отряд, который мы еще называли «школой».
— В таком случае вам не стоит объяснять, что такое быть готовым пожертвовать жизнью, обер-лейтенант?
— Не стоит.
— Помнится, я действительно дважды посещала этот отряд, существовала даже идея создать аналогичный женский отряд, который должна была возглавить я.
— Так что наша встреча — это судьба.
— Некое подобие судьбы или же напоминание о ней. Хотя, честно признаюсь, что не могу вспомнить вас в строю этого отряда.
