Полярная эскадра адмирала Брэда.
Борт флагманского авианосца «Флорида».
Полковник давно покинул каюту адмирала, а тот все сидел, откинувшись на спинку кресла, в позе человека, только что извлеченного, но только не из «петли событий», а из самой настоящей петли. И чувствовал он себя предельно уставшим и опустошенным.
«А что, собственно, тебя задевает в этой истории? — спросил себя Брэд, пытаясь найти примирение между двумя раздвоившимися в его сознании личностями, — То, что некая фрау попыталась употребить все свои финансовые и личностные возможности, чтобы попасть на борг флагманского авианосца? Все те финансовые игры, которые затеял вокруг рейда Полярной эскадры некий «Альпийский банк»? А тебе известно, какие сюжеты возникали вокруг этого рейда в отношениях между разведкой, командованием ВМС и президентской командой, прежде чем было получено добро на его проведение. А главное, были определены его явные и тайные цели? Тогда какого дьявола ты пытаешься разыгрывать из себя уязвленного святошу?».
Вахтенный офицер доложил ему, что отряд коммодора Бертолдо уже приближается к указанному командующим квадрату, эскадры пока не наблюдает и предупреждает о надвигающемся тумане и скоплении южнее расположения отряда нескольких айсбергов.
— Принято к сведению, лейтенант-коммандер, — устало ответил адмирал, думая сейчас о не менее опасной встрече с айсбергом в женском обличье. При этом Брэда не покидало предположение, что от него, до поры, специально скрывали все, что касалось переговоров с «Альпийским банком». — Продолжайте наблюдение.
Вызвав адъютанта, адмирал долго молчал, словно вдруг забыл, зачем пригласил его. Шербрук переминался с ноги на ногу, кряхтел, натужно прочищая горло, и вообще, как только мог, привлекал внимание к себе, однако Брэд продолжал прохаживаться по каюте, время от времени едва не задевая его плечом, но всякий раз отрешенно не замечая.
— Что вы там вещали об этой журналистке, Шербрук? — наконец спросил он, останавливаясь спиной к адъютанту.
— Которая мечтает взять у вас интервью, сэр? — как можно вежливее поинтересовался офицер.
— Которая мечтает…
— Я как раз и говорил о том, что она мечтает встретиться с вами, чтобы взять интервью.
— Она видела вас уже после того, как вы сообщили мне о ее просьбе?
— Видела, сэр.
— И вы сообщили ей, что я не намерен встречаться, с ней?
— Она не интересовалась вашим мнением, сэр. Внимательно взглянула на меня и промолчала. Я тоже почему-то не решился заговорить с ней.
— Теперь вы понимаете, как плохо иметь адъютанта, у которого все можно вычитать по его лицу?
— Не исключено, что все те сведения, которые нужны были ей для статьи, она уже получила, сэр.
— От помощника командира авианосца лейтенант-коммандера Отто Шведта?
— Никак нет, сэр, от самого командира авианосца. Я видел, как они Мило беседовали в офицерской столовой, за чашкой кофе, — в голосе адъютанта явно проскальзывало уязвленное самолюбие слуги, которому досадно за отверженного женщиной хозяина.
— И можно предположить, что они уже давно знакомы?
— Так точно, сэр, давно. Я уже сообщал вам об этом. Еще в Новом Орлеане, перед выходом эскадры в море, кэптен Вордан нервничал по поводу того, что госпожа Крафт по каким-то причинам не успевала прибыть туда из Европы. Точно так же волновался он и в Порт-Стенли, когда узнал, что самолет Крафт задерживается в уругвайской столице Монтевидео. Из-за мерзких погодных условий.
— Почему же вы не сообщали мне об этих волнениях кэптена Вордана, адъютант? — причем это «адъютант» прозвучало в устах адмирала глухим укором.
— Простите, господин контр-адмирал, но вы не проявляли к ней абсолютно никакого интереса.
— Разве?!
— Во всяком случае, мне об этом ничего известно не было.
— Существенное замечание, — вынужден был признать доктор Брэд. — Но теперь я проявляю интерес к этой леди. И готов встретиться с ней.
— Сейчас же приглашу ее, сэр, — двинулся адъютант к двери.
— Не торопитесь, Шербрук, не торопитесь! — поморщился адмирал. — Что за спешка? Пригласить такую женщину, это ведь не вахтенного вызвать.
— Такую — да. Все сходятся на том, что леди Крафт — роскошная женщина, сэр.
— Не о роскоши телес ее речь сейчас, Шербрук, а о том, что и кто стоит за ней. Поэтому не торопитесь, сделайте так, чтобы она вновь попросила вас устроить встречу со мной.
— То есть? — простовато спросил адъютант.
— Что значит это ваше «то есть», Шербрук? Я ведь уже все сказал. Спровоцируйте ее на эту просьбу. Заговорите о чем угодно и подведите к необходимости встречи со мной. Например, поинтересуйтесь, встречалась ли она уже со мной, или намекните на то, что кто-то из ее коллег-журналистов уже договорился о встрече с командующим. Проявите хоть какой-то проблеск фантазии, дьявол бы вас побрал, Шербрук!
— Есть проявить фантазию, — по-солдафонски отчеканил адъютант.
— Кстати, как складываются у нее отношения с другими журналистами?
— По-моему, никак.
— Конкретнее, адъютант. Вы обладаете удивительной способностью умолкать именно тогда, когда от вас требуются слова и подробности.
— Она их попросту не замечает.
— Чисто германское высокомерие. Исходя из девиза фюрера: «Там, где есть мы, нет места никому другому!». Это на них похоже, Шербрук.
— Германцы, сэр, — пожал плечами Шербрук, давая понять, что этим «германцы» уже, собственно, все сказано.
— Многих из них война так ничему и не научила, они уже постепенно приходят в себя и готовятся к созданию очередного, на сей раз — Четвертого, рейха. А точнее, уже создают его, причем сразу на нескольких континентах, не ограничиваясь, как в былые времена, лишь Германией и Австрией.
— Можно истолковать ее поведение и так, — не стал ударяться в собственное толкование адъютант. — В любом случае, она их вежливо игнорирует. Но ведь в любом случае она нужна нам, разве не так, сэр? Невзирая на гитлеровское прошлое ее соплеменников.
— Теперь уже нужна, Шербрук.
— А значит, Гитлера нам придется ей простить?
— Особенно здесь, оказавшись лицом к лицу с империей льда.
— Тем более что вместо Гитлера над Европой возникла тень другого фюрера — Сталина, которого все мы, американцы, ненавидим больше, чем в свое время бесноватого ефрейтора. Смею вас заверить, адмирал, — входил он в азарт политического трибуна, — значительно больше.
— Политические дебаты закрыты, — как можно внушительнее произнес адмирал. — Не теряйте времени, адъютант, действуйте.
— Я одного опасаюсь — что вновь встречу ее в офицерской столовой, за одним столиком с кэптеном Ворданом, который не только не сторонится этой экс-фашистской германки, но и всячески ищет встреч с ней.
