— «Рейн-один»! Я, гауптштурмфюрер СС и сотрудник СД Фройнштаг, вызываю на связь пилота «мессершмитта» с позывным «Рейн-один»! — по-немецки, чеканным командирским голосом оглашала она полярный радиоэфир. — Вы слышите меня, черт возьми?
— Так точно, — уже после вторичного представления прорезался в ее наушниках голос пилота.
— Я — гауптштурмфюрер СС и сотрудник СД Фройнштаг, из отдела диверсий Главного управления имперской безопасности, который возглавлял оберштурмбаннфюрер СС Отто Скорцени. Вам знакомо это имя, пилот?
— Так точно.
— Значит, вы попросту забыли, что такое СД?
— Никак нет, госпожа гауптштурмфюрер!
— В таком случае представьтесь, как полагается представляться младшему по чину.
Это было рискованно, Фройнштаг не могла знать, в каком чине пребывает офицер, сидевший сейчас за штурвалом истребителя, а ведь ей приходилось видеть пилотов-асов в чине майоров, подполковников и даже полковников, в том числе и войск СС. И когда она и адмирал услышали в своих наушниках:
— Здесь обер-лейтенант Ридберг, — то облегченно вздохнули. — Почему вы оказались на борту американского самолета, гауптштурмфюрер? — тотчас же поинтересовался пилот. — Вас захватили в плен?
— Меня? В плен?! — смех ее получился не очень естественным, но и он должен был как-то разрядить обстановку — Вас, очевидно, переправили на «Базу-211» еще в начале сорок четвертого года, с первой волной молодых добровольцев из отряда пилотов-смертников, которым командовал Отто Скорцени?
— Нашу группу курсантов называли…
— «Отрядом военных космонавтов», — упредила его Фройнштаг. Подобная информация могла укрепить доверие к ней германского пилота. — Секретное подразделение, совместно созданное службой диверсий СД и штабом рейхсмаршала Геринга.
— Правильно, гауптштурмфюрер.
— А что я назвала его отрядом пилотов-смертников… Именно так мы вас между собой и называли. Однако не могли же мы со Скорцени так, прямо, и называть его: «Отряд пилотов-смертников»
[33]
! К тому же в отряде готовили пилотов для ракет «Фау», которые действительно позволяли пилотам выходить со своими машинами в космическое пространство и таким образом становиться германскими военными космонавтами. Кстати, в армейской среде вас еще называли «циклопами Геринга».
— Вы правы, госпожа гауптштурмфюрер, именно так нас и называли! — только после этих слов обер-лейтенанта Фройнштаг почувствовала, что тот по-настоящему поверил в ее германское происхождение.
Вдохновившись результатами своей словесной атаки, Фройнштаг победно взглянула на адмирала и даже едва заметно подмигнула старшему мастер-сержанту Хастону, который, сидя в наушниках, тоже прослушивал ее переговоры.
— Вы оказались в первом наборе школы, обер-лейтенант, разве не так?
— Так точно, госпожа гауптштурмфюрер.
— Тогда вы, наверно, еще помните первое построение курсантов в замке Фриденталь, где действовали Специальные курсы особого назначения Ораниенбург?
— Конечно, помню. Фридентальские курсы. Там готовили лучших диверсантов мира. Я тоже мечтал стать их курсантом.
— Вы абсолютно правы, обер-лейтенант Ридберг, там готовили лучших из лучших диверсантов. А если вы еще напряжете память, то вспомните, что во время торжественной церемонии посвящения в курсанты «Отряда военных космонавтов» между генералом Дорнбергером, который был начальником Ракетного центра в Пенемюнде на острове Узедом, и Отто Скорцени…
— Помню, лицо этого диверсанта было изувечено шрамами…
— Правильно, обер-лейтенант, но только не «изувечено», а облагорожено шрамами, — уточнила Фройнштаг только для того, чтобы вновь подчеркнуть свою близость к Скорцени. — Так вот, между этими мужчинами стояла симпатичная женщина с золотистыми волосами, в черном мундире офицера СС и в черной пилотке, в то время она готовилась стать начальником женского отряда военных космонавтов.
Молчание, которое воцарилось в наушниках, напоминало молчание собеседника, впавшего в состояние прострации.
— Вы, наверное, не поверите, гауптштурмфюрер, — срывающимся от волнения голосом произнес пилот, — но я действительно помню вас.
— Почему же, я вам верю. Но хочу, чтобы вы точно так же верили каждому моему слову.
— Если говорить честно, потом, после построения, мне даже хотелось подойти к вам, потому что вы мне очень понравились. Но, конечно же, не решился.
— И что же вас вспугнуло, мой храбрый рыцарь? — поддалась сугубо женскому любопытству Фройнштаг.
— Возле вас оказалось так много офицеров, что пробиться было почти невозможно.
— Вас, Ридберг, это не оправдывает. Например, вашего однокурсника штурмбаннфюрера СС Рудольфа Шредера толпа моих поклонников не остановила. Не скажу, чтобы он добился чего-то конкретного, тем не менее. Вспомнили, о ком идет речь?
— Шредер? Очевидно, имеется в виду тот штурмбаннфюрер, который оказался первым в списке добровольцев на пилотирование «Фау-2»?
— И который погиб в январе сорок пятого, направляя специально сконструированную ракету «Америка» на Нью-Йорк. Причем погиб бессмысленно: его подвели нервы, и он раскусил капсулу с ядом, считая, что ракета загорелась. «Она сгорит! Мой фюрер, я умираю!» — таковыми были его последние слова
[34]
. На самом деле она и после смерти Шредера еще долго продолжала свой полет. Но до Америки уже, к сожа… словом, не дотянула, поскольку сбилась с курса, — лишь в последнее мгновение Лилия успела прикусить язык, чтобы не сказать свое убийственное «к сожалению».
Фройнштаг слишком поздно поймала себя на том, что непростительно увлеклась, и это — пребывая в окружении трех американцев, на американском разведывательном самолете! Где она, невзирая на все свои откровенные экскурсы в невозвратное и полурассекреченное прошлое, все еще продолжала чувствовать себя офицером отдела диверсий СД и разведчицей.
— Я слышал о том, что Шредер, вроде бы, сгорел в ракете, — грустным голосом сообщил обер-лейтенант, — Но дошел до меня этот слух уже здесь, в Антарктиде, поэтому я не мог знать подробностей.
— А мне не повезло: вместе со Скорцени я оказалась среди тех офицеров, которые торжественно провожали Шредера в полет. Не скрою, своим поспешным уходом в Валгаллу он всех нас очень огорчил, особенно известного вам создателя «Фау» барона фон Брауна.
