— Всех нас настолько поразил сам тот факт, что кто-то там решается судить Скорцени, что решено было скрыть его от рейхатлантов, особенно от молодежи. Скорцени, наш национальный герой, не может быть пленником и предаваться суду каких-либо славянских или англосаксонских варваров. Он был и впредь должен оставаться для всех нас истинным героем. Пусть лучше мертвым, но обязательно героем!
— Предусмотрительно «умерщвленным» вами, — въедливо уточнила Фройнштаг.
— Зато — непоколебимым.
— Спишем это на премудрости пропаганды, — инфантильно как-то молвила Фройнштаг, и барон так и не понял: одобряет гауптштурмфюрер СД эту пропагандистскую уловку или же осуждает.
— Но я — о другом. Под командованием Скорцени служило столько талантливых, бесстрашных диверсантов! — воскликнул адмирал фон Готт. — Через его «Фридентальские курсы» прошло столько преданных талантливых учеников. Неужели же никто из них, из пока еще уцелевших, не в состоянии организовать теперь побег своего шефа?!
— Звучит, как упрек, — заметила Фройнштаг.
— Это звучит, как желание понять, что на самом деле происходит. Неужели все они, лучшие диверсанты рейха, а, значит, и мира, погибли? Или, может быть, они настолько деморализованы, что уже не в способны на еще одну, принципиально важную для себя и всех нас, для всего нашего движения, операцию? Которую следует воспринимать, как операцию чести? Представляю, каково Скорцени, осуществившему столько умопомрачительных операций, осознавать, что, оказывается, он не подготовил ни одного достойного себя последователя, ни одного, кто бы рискнул жизнью ради его спасения!
— Не ожидала, что реакция ваша окажется настолько бурной, — призналась Лилия.
— Естественной, Фройнштаг, естественной. Как и многие на военно-морском флоте рейха, я никогда не скрывал, что являюсь почитателем диверсионного гения Скорцени.
— В таком случае могу успокоить вас, барон фон Готт: сейчас штурмовая группа его бывших учеников и подчиненных готовится к операции по освобождению своего учителя и кумира.
— Вы говорите о реальной группе, готовящей реальный рейд на лагерь, в котором находится Скорцени?
— Абсолютно реальной.
Только теперь Фройнштаг заметила адмирала Брэда. В сопровождении Консула он появился на краю сосновой рощицы, прилегающей к озерцу. Чуть правее озера, по ту сторону речушки, их дожидался небольшой дисколетик, тот самый, что доставил их сюда прямо с Плахи Повелителя.
— Если понадобится подключить наших агентов, мы готовы, Как готовы помочь и финансово.
— Не из тех ли средств, что оказались в ваших сейфах в результате «Операции Бернхард»
[60]
? И которые исходили из «монетного двора СС», располагавшегося сначала в концлагере «Заксенхаузен», а затем в концлагере «Эбензее»?
— Из этого «монетного двора» нам достались лишь жалкие крохи, — парировал барон фон Готт. — Остальные суммы фунтов стерлингов и долларов оседали в тайниках СС. Это благодаря им да еще сотням миллионов марок, изъятым во время всевозможных акций во многих странах мира, за рубежами Германии со временем появилось несколько процветающих «германских» банков, и среди них — «Альпийский банк» некоего Алекса Крафта.
— Словом, мы прекрасно поняли друг друга, — поспешила ретироваться Фройнштаг, после того, как услышала фамилию своего мужа и название его банка. — И не следует всуе называть здесь имена и банки.
— Всуе — да, не стоит. А посему вернемся к судьбе Отто Скорцени. Было бы хорошо, если бы ваша штурмовая группа завершила операцию до конца января. Повторяю, мы готовы подключить своих агентов на любой стадии операции. Особенно когда обер-диверсанту рейха понадобится уйти в подполье или оставить благодатные земли Европы.
— Почему именно до конца января?
— Мы бы доставили его сюда как раз к тому времени, когда на «Базе-211» будут ожидать прибытия фюрера. Представляете себе: здесь, на секретной базе Третьего рейха, мы становимся свидетелями встречи Скорцени и фюрера! Это было бы настолько неожиданно и символично, что…
— Постойте-постойте, адмирал! — прервала полет его фантазии Фройнштаг, и при этом настолько резко оглянулась на барона фон Готта, что тот поневоле отшатнулся. — О каком приезде фюрера вы сейчас толкуете?
— Вообще-то, речь идет о совершенно секретной операции, о которой не имею права распространяться даже я.
— Да при чем здесь секретность, господин адмирал?! Только что вы сообщили, что в конце января ожидаете прибытия фюрера. Я все верно поняла?
— Мы действительно ждем его прибытия, — невозмутимо подтвердил фон Готт.
Адмирал Брэд уже заметил их и приветливо помахал рукой. Ответила ему только Фройнштаг, поскольку фон Готт попросту проигнорировал эти знаки внимания со стороны командующего Полярной эскадрой.
— Кого вы имеете в виду, когда говорите о фюрере?
— То есть как это «кого»? — насторожился барон. — Адольфа Гитлера, естественно.
Фройнштаг оторвала взгляд от дисколета и с любопытством взглянула на рейхсфюрера Рейх-Атлантиды. Теперь, при золотистом свете дня, она сумела обратить внимание на то, что не бросалось ей в глаза во время разговора в Пристанище Посланника Шамбалы. Барон выглядел уставшим и опустошенным. Лицо его посерело и напоминало лицо одного из тех узников, которых Лилии приходилось видеть, когда они прибывали в концлагерь после долгого пребывания в тюремных камерах-одиночках или в подвалах гестапо.
Все-таки долгое пребывание в этом подземелье накладывало отпечаток на лица вчерашних континентальных землян значительно разительнее, нежели на лица атлантов, прекрасно адаптировавшихся к условиям Внутреннего Мира за многие поколения своих предков. Несмотря на то, что и кислорода здесь, похоже, было вполне достаточно, и температура воздуха была далека от обычной подземельной.
Однако интересовали ее сейчас не цвет лица адмирала и состояние его здоровья. Ее интересовала эта странная история с появлением фюрера. Адмирал ясно сказал, что гарнизон «Базы-211» ждет приезда Адольфа Гитлера.
— Простите, — осторожно подступалась она к своему главному вопросу — фюрер должен прибыть к вам из Латинской Америки?
— Теперь уже — из Юго-Западной, из германской, то есть Африки, — ответил барон фон Готт, не заметив в ее вопросе никакого подвоха.
— Вы были на этой базе, вам уже приходилось встречаться с Адольфом Гитлером?
