— Тетя Дуня, а где же деньги? — громко удивился
он.
— Какие деньги? — Голос ее по тембру визга
напоминал только что опоросившуюся свинью.
— Шестьсот рублей было в бумажнике.
— Откуда я знаю, где твои деньги? Может, бомжи
вытащили, пока ты в подвале валялся?
— Врешь, старая. Если бы бомжи вытащили, то уж и часы,
и документы. Да и одежду бы сняли. А если бы ваши в «скорой», то документы и
одежду оставили бы, а часы бы уж точно поперли. У меня часы хорошие, двести
долларов раньше стоили. Так что деньги ты слямзила, я точно знаю. А часы
побоялась. Потому что тебе вещи мои санитар по описи сдавал.
Тетя Дуня молча глядела на него, раздумывая, заорать или
кончить дело миром. Прикинув физические возможности свои и Алексея, она решила
было заорать, но взглянула ему в глаза и передумала.
— Вот что, бабка, — вздохнул Алексей. — Давай
так сделаем. Бери мои часы за триста рублей — и мы в расчете. Я к завотделением
обращаться не буду, уйду по-тихому. Ну?
Баба Дуня переводила взгляд с часов на Алексея. Часы
действительно были стоящие.
И у зятя скоро будут именины — как раз хороший подарок…
, — Сто пятьдесят! — сказала тетя Дуня строго.
— Двести — и ни рубля меньше! — твердо ответил
Алексей. — А иначе иду к завотделением.
— Ладно уж, — вздохнула баба Дуня. — Из
уважения к больному человеку.
Она удалилась в глубь кладовки и вынесла Алексею две смятые
сотенные бумажки.
Он вышел на улицу. Было тепло, а на нем зимняя куртка. В
бумажнике лежали двести рублей, и неизвестно, сколько времени ему предстоит
жить на эти деньги.
Ольга Шувалова проснулась, как всегда, поздно и, как всегда,
в отвратительном настроении. Накануне она снова вдрызг разругалась с мужем.
Никита по обыкновению читал ей мораль: объяснял, как должна вести себя жена
политика, потом оставил инструкции Аскольду и отбыл в Москву. А Ольга в знак
протеста много пила вечером одна, хотя обычно старалась этого не делать, но уж
очень достал ее Никита. В результате она с трудом нашла в своей огромной
квартире собственную спальню и даже, кажется, ходила перед Аскольдом почти
голая — пусть Никитин цепной пес помучается… Хотя, если честно, то видно, что
его Ольгины прелести абсолютно не волнуют.
Голубой он, что ли?
Ольга, может быть, поняла бы мужа, если бы он стерег ее из
ревности. Но ведь нет, он беспокоился только о своей репутации политика. Она
должна была соответствовать вылепленному им образу: красивая ухоженная светская
дама, украшение раутов и дипломатических приемов, верная и надежная спутница
мужа… Никаких скандалов, никаких мужчин — Боже упаси! Ни одно пятнышко не
должно замарать кристально чистый образ жены вице-губернатора…
Боже, как ей было с ним скучно! Один вид его серьезной
физиономии вызывал у нее физическую зубную боль! Раньше, когда они могли еще
спокойно разговаривать, вместо того, чтобы сразу заводиться на скандал, Никита
объяснял ей, что карьера политика — очень сложная вещь, что он делает это не
только для себя, что ей, Ольге, тоже будет гораздо лучше, если его переведут в
Москву, что там совсем другая жизнь, она и не представляет себе, какие их
ожидают перспективы и деньги.
Умом Ольга с ним соглашалась, но поскольку ее просто трясло
от того, как он ходит, ест и говорит, то все его воспитательные речи пропадали
даром. Как-то раз в относительно мирный период их взаимоотношений она спросила
мужа, не будет ли он возражать, если она займется собственным бизнесом. Вот и
Анна Андреева, и Елена Яблонская… Но Никита тогда так на нее посмотрел! Она ему
никогда не простит того взгляда — он ударил ее сильнее любого оскорбления. В
нем явственно читалось: не с твоими, душечка, мозгами… А она так надеялась, что
собственный бизнес развяжет ей руки: муж не сможет контролировать каждый ее
шаг, каждый телефонный звонок…. Да и деньги, разумеется, он ей кое-что давал,
но эти деньги так быстро кончались, и опять начинался скандал.
«Я тебе только что дал десять тысяч долларов! — кричал
этот сквалыга. — Неужели ты их потратила?»
Конечно, истратила, иначе стала бы она унижаться и просить
еще… И не только что, а на прошлой неделе. И что такое десять тысяч, если в
«Конти» за одну ночь ничего не стоит проиграть пятьдесят? И вообще все вокруг
твердят, что жизнь подорожала! Лучше бы боролся с дороговизной жизни, если он
такой выдающийся политик! Ведь народ живет очень трудно! Когда муж не давал
денег, Ольга очень сочувствовала народу…
Приняв душ и выпив стакан грейпфрутового сока, Ольга решила,
что жизнь не так плоха и у ее мужа, Никиты Шувалова, тоже есть свои
достоинства. Например, то, что он очень много времени проводит в Москве. И если
бы не проклятый Аскольд… Но следовало употребить время командировки мужа с
пользой. Ольга задумалась, как бы позвонить Игорю. То есть позвонить ничего не
стоило — вон лежит переносная трубка, звони хоть из ванной, хоть из туалета. Но
проблема в том, что сволочной Аскольд умудряется прослушивать все ее разговоры.
Как он это делает, Ольга не знала, в технике разбираться ей было неинтересно.
Поймать его за руку она не могла, но не сомневалась, что он прослушивает
разговоры по приказу мужа. Ругаться с Аскольдом было без толку: он смотрел на
Ольгу и улыбался непроницаемой улыбкой. Один раз Ольга решила пожаловаться
мужу, что Аскольд к ней приставал, но Никита верит ему больше, чем жене,
поэтому он только усмехнулся в ответ.
А позвонить Игорю очень хотелось. Хотелось оказаться с ним в
его маленькой однокомнатной квартирке и оттянуться на всю катушку… Ей хотелось
думать, что Игорь — это мужчина, который ценит ее как женщину, что ему так же
хорошо с ней, как и ей с ним. Так уж получается, что ей приходится всюду
платить за него, да и ему надо сунуть какие-то деньги… Но он так беден, а разве
ей жалко сотни-другой баксов. За все хорошее надо платить, это бесспорно. Игорь
уверяет, что он беден, потому что талантлив. Талантливые люди ранимы, они
нуждаются в ласке, заботе и душевной теплоте. Игорь — журналист, но завистливые
бездарности, как он утверждает, мешают ему пробиться. Из-за них Игоря «ушли» из
одной газеты, из другой и с телевидения тоже. Ольга не очень-то слушает его
подробные жалобы, гораздо интереснее заниматься с ним другим делом.
Но с каждым разом все труднее и труднее улучить минутку для
свидания, Аскольд свое дело знает.
Мобильник запищал неожиданно. Ольга схватила его
раздраженно.
— Девочка моя, как ты? — Голос матери сегодня был
беспокойным.
Понятно, нынче разыгрывается пьеса «встревоженная мать».
— Все в порядке, — по возможности спокойно
ответила Ольга.
— Почему ты не позвонила мне? — Мать тотчас же
сменила тон.
Раз у Ольги все в порядке, то она обязана была позвонить или
заехать, побеспокоиться о больной матери. Словом, сейчас уже разыгрывалась
другая пьеса — «неблагодарная дочь».
