Книга Горячая тень Афгана, страница 61. Автор книги Андрей Дышев

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Горячая тень Афгана»

Cтраница 61

Яркий свет, ослепительная улыбка девушки в ярко-синем бархатном платье, едва прикрывающем трусики.

— Прошу вас! — сказала девушка, показывая рукой на кресло, стоящее перед макияжным столиком с овальным зеркалом, оснащенным подсветкой.

Я сел в кресло, изо всех сил борясь с выражением недоумения, парализовавшим мою физиономию. Девушка надела на меня фартук, взяла фен, расческу и за минуту сотворила на моей голове пышную прическу. Отключила фен и придвинула к себе коробочку с косметикой.

Не волнуйтесь, — шепнула она и мазнула у меня под глазом мягкой беличьей кисточкой. Высунув от усердия кончик языка, она дышала на меня запахом мяты и старательно реставрировала мое лицо, закрашивала синяки, тонировала ссадины, а когда, наконец, отошла в сторону, я увидел свое отражение и не узнал себя. Киноартист! Бельмондо, черт возьми!

— Ничего? — спросила девушка.

— Вообще-то в жизни я немного не такой, — признался я.

— Это не страшно, — с легким придыхом ответила девушка, глядя на меня томным взглядом. — Все мы в жизни другие. Вы думаете, я на самом деле такая? — И она медленно провела ладонью по своему бархатному платью, плотно облегающему ее рельефное тело. — Это все внешняя оболочка. Человек становится самим собой, когда раздевается…

Она положила кисточку на столик и коснулась пальцами моего подбородка.

— Голову немножко повыше. Не надо напрягать губы. Не морщите лоб… Так, хорошо. А руку, — визажист взяла мою ладонь и прижала ее к своей гладкой атласной ляжке, — руку настоящий мужчина должен класть сюда…

— Боюсь, — признался я, отдергивая руку и приподнимаясь с кресла.

— Чего? — тонкие брови девушки взметнулись вверх, ярко-красные губы слегка приоткрылись, обнажая край неестественно-белых зубов.

— Боюсь размазать вам макияж и выпачкать свой белый пиджак, — ответил я. — А вообще, конечно, вы страшно сексуальная.

— Так что же вы… — томно простонала девушка.

— Я от природы очень нетерпелив, — объяснил я, пятясь спиной к двери, — не хватает, так сказать, усидчивости пройти всю вашу программу. Бьют по морде, хоронят, моют, причесывают, учат, куда руку надо класть… Долго, очень долго! А хочется узнать, чем весь этот дурацкий спектакль кончится. Свой телефончик, разве что, оставьте на всякий случай.

Визажист усмехнулась и ответила уже другим тоном:

— Телефонов не будет.

— Тогда считайте, что вы меня потеряли навеки.

— Придурок! — услышал я прощальное слово уже за своей спиной.

«Бычок» словно вырос из-под земли.

— Прошу на выход!

Он распахнул передо мной дверь, у колонн обогнал, подскочил к стоящему у клумбы белому «Мерседесу» и открыл заднюю дверь. Я сел на мягкий кожаный диван и словно утонул в нем. Машина бесшумно тронулась с места и сразу набрала большую скорость. Кроме меня и водителя, в салоне больше никого не было.

— Далеко едем? — спросил я водителя.

Тот оказался на редкость немногословным и никак не отреагировал на мой вопрос.

Мы доехали до кольцевой дороги, вырулили на нее и понеслись по третьей полосе, обгоняя все машины подряд. Водитель явно лихачил, рисковал, хотя я не видел причин для этого. Он вез относительно здорового человека, который не умирал, никуда не опаздывал и вовсю радовался жизни, и я, недавно вытащенный из могилы, не надеющийся даже на быструю и легкую смерть, теперь мысленно обкладывал водителя матом за его неосторожность на трассе. Что было и что будет — меркнет перед тем, что есть сейчас. Хорошо сказал поэт: жизнь — это миг между прошлым и будущим.

Через четверть часа мы свернули с кольцевой, проехали с километр, затем еще один поворот под «кирпич» — и машина остановилась перед воротами, за которыми, среди пышных сосновых крон, проглядывала остроугольная черепичная крыша белого особняка с массивной вывеской из рубленых золоченых букв: «Банк „Эспаньо“».

Охранник проверил ксиву водителя, мельком взглянул на меня и открыл ворота. «Мерседес» припарковался между сверкающих иномарок. Я не успел взяться за дверную ручку, как к машине подскочил юноша в костюме, открыл дверь и спросил:

— Кирилл Андреевич?.. Прошу за мной. Вас ждут. Наберись терпения, сказал я сам себе, едва подавляя в себе желание схватить клерка за ворот, прижать к стене и выпытать у него, кто и для какой цели меня ждет. С невозмутимым видом, насколько невозмутимым смог казаться, я зашел в здание, прошел через фойе к лифту. Двери бесшумно открылись. Мы зашли в зеркальную кабину. Несколько Вацур в белых костюмах и черных рубашках со смуглыми, местами припудренными липами, окружили меня. Нас много, сотворил я в уме заклинание, мы сильны и выносливы, мы отважны и умны, мы готовы к бою…

Ожидание чего-то загадочного, неизвестного становилось почти невыносимым. Я чувствовал, как меня начинает колотить дрожь. Куда меня ведут?

К чему весь этот маскарад? Если это очередной розыгрыш — то какой в нем смысл?

Мы вышли из кабины, клерк довел меня до двери, обитой коричневой кожей, взялся за золоченую ручку.

— Прошу!

Дверь открылась. Я вошел в комнату, показавшуюся мне в первое мгновение складом мягкой мебели. Тяжелые бархатные шторы на окнах, широкий диван с замшевой обивкой в складках, множество кресел с высокими спинками, полированными деревянными завитушками, ковры на полу и стенах. Дверь за мной тихо закрылась.

Напротив меня за детским столиком сидела маленькая смуглая девочка в белом пышном платье, напоминающем подвенечное, украшенное матерчатыми розами, алыми лентами, кружевами на рукавах и вороте, пронзительно пищала и, ударяя зажатым в кулачке карандашом о поверхность стола, пыталась сломать грифель.

Я не мог узнать ее, но я догадался. Это была Клементина, моя дочь.

33

Хорошо, что сзади меня оказалось кресло. Я медленно опустился в него, словно в голодном обмороке, не сводя глаз с дочери. Девочка все-таки доломала грифель, швырнула карандаш на пол, и тот подкатился ко мне. Я поднял, протянул ей. Клементина посмотрела на меня, голубые глазки ее хитро сузились, она открыла ротик, блеснув крохотными передними зубками, рассмеялась и тотчас заехала мне ладошкой по носу.

— Вот это правильно, — прошептал я. — Это папочка твой заслужил… А где же мама?

Я почувствовал на себе взгляд и поднял голову. Валери смотрела на меня из полуоткрытой двери, ведущей во вторую комнату. Белый брючный костюм с золоченым пояском, черные как смоль волосы, спадающие тонкими стружками на плечи, изящные губы, покрытые перламутровой помадой, тонкие ниточки бровей, черные виноградины глаз, полные слез…

Не помню, как мы кинулись друг к другу, и Валери оказалась в моих объятиях. Я неистово целовал ее лицо, волосы, шею, прижимая ее к себе, и чувствовал, как она дрожит, как ногти вонзаются мне в спину.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация