Я поскорее смешался с толпой. Ошибочка вышла. Стыдно-то как! Подошел к лестнице, ведущей на второй этаж, но тотчас свернул к камере хранения. Уже нет смысла подниматься в Интернет-кафе. Если убийца и был там, то сейчас его и след простыл. Какая досада! Я был так близко от него! Если бы эта женщина не сбила меня с толку!
Еще минут пятнадцать я бесцельно крутился по залу, разглядывая пассажиров. Ни подозрительного типа в бандане, ни убийцы с узким лицом. Я почувствовал себя уставшим. Всему есть предел. И моим силам тоже. Особенно если уже более суток меня преследуют неудачи. От обилия информации, которую я добыл, распухла голова, но вся эта информация, по большому счету, малополезный мусор. Я до сих пор не знаю, что собой представляет убийца и какова моя роль в освобождении Ирины. Со мной играют втемную, стараясь удержать повязку на моих глазах как можно дольше. Слепой, я оставался послушным и безропотным: когда ничего не видишь и ничего не знаешь, то остается делать только то, что тебе говорят.
Глава 16
ЗА ВСЕ ЗАПЛАЧЕНО
Убийца, коль я ему был так нужен, мог бы позаботиться о моей безопасности. Но он либо не знал, что меня разыскивает милиция, либо был недальновиден и беспечен, считая, что спасение утопающего – дело рук самого утопающего. Я сел в такси, назвал гостиницу «Баксан» и только тогда пришел к окончательному выводу, что милиция, не поленившаяся подъехать к трапу моего самолета, проверила фамилии проживающих в гостиницах. Разумнее переночевать там, где не спрашивают паспорт и не предлагают заполнить анкету гостя.
– Я передумал, – сказал я водителю. – В «Баксан» не поедем.
Водитель немедленно надавил на тормоз и, повернув ко мне хмурое, наполовину прикрытое кепкой лицо, проворчал:
– А куда поедем?
Я, как мог, объяснил водителю, что мне было нужно:
– Мне нужна частная, маленькая, неприметная гостиница. Понимаешь? Чтобы на дверях не стоял метрдотель, чтобы никто не требовал паспорта и чтобы утром я не сдавал простыни дежурной по этажу.
Лицо водителя сразу приобрело жизнерадостное и вместе с тем лукавое выражение.
– Так бы и сказали! – вальяжно протянул он. – Конечно, в «Баксане» скучно. Большой, неуютный… Есть одно хорошее место. Всю жизнь потом меня благодарить будешь!
Он круто развернулся и поехал в другую сторону. Вскоре мы свернули с шоссе на узкую, неосвещенную дорогу. Проехав несколько кварталов, такси остановилось у какого-то многоэтажного учреждения, огромные окна которого чернели в темноте, как очки слепого. С торца первый этаж представлял собой глухую монолитную стену без каких-либо элементов, если не принимать во внимание малоприметную металлическую дверь. Ни табличек, ни рекламных щитов я найти не смог.
– Приехали, – сказал водитель. – Над дверью найдешь звоночек. Нажми три раза: дзинь-дзинь-дзинь, и останешься доволен.
Я слишком устал, чтобы размышлять о нестандартном оформлении фасада гостиницы, подошел к двери и, как велел водитель, позвонил. Прошло немного времени, и где-то сверху вспыхнула замаскированная лампочка, освещая меня с головы до ног, а затем раздался щелчок электрического замка. Я зашел внутрь и оказался в узком коридоре с арочным потолком. Под ногами пружинил ворсистый ковер. На стенах висели макраме с искусственными цветами и овальные картины с изображением обнаженных натур, выполненные в стиле раннего кубизма. Навстречу мне из ярко освещенного холла вышла увядающая женщина, на лице которой при некотором воображении можно было угадать былую красоту.
– Добрый вечер, – очень приятным голосом произнесла она, остановившись передо мной ближе, чем следовало бы сделать трезвой женщине перед незнакомым мужчиной. – Я очень рада, что ты выбрал для отдыха наше уютное гнездышко. Проходи, чувствуй себя как дома.
Женщина отошла к стене, освобождая проход, и я прошествовал в холл. Он был обставлен со вкусом и дорого. Глаз радовали кожаный диван, фонтанчик с вращающейся мельницей, аквариум с золотыми рыбками и четыре девушки в предельно коротких юбках, которые улыбались мне, как старому знакомому. Их тонкие ножки в туфельках каким-то образом занимали все свободное пространство холла, и от такого количества оголенных конечностей у меня даже зарябило в глазах, будто бы я оказался на складе галантерейного магазина, заваленного гипсовыми ногами в чулках. Все красотки поздоровались со мной мяукающими, как у вьетнамцев, голосами; одна из них, с широким, как у лягушонка, ротиком, тотчас сняла с моей головы бейсболку, а другая, едва не наступив мне каблуком на ногу, предложила немедленно выпить с ней на брудершафт шампанского.
Я с опозданием понял, что я и девушки по-разному понимаем слова «спать» и «отдыхать», и в эту гостиницу мужчины приезжают вовсе не для того, чтобы как следует выспаться. Но отступать было поздно и, главное, некуда.
– У нас все номера по сто долларов, – сказала хозяйка гостиницы. – Остальные услуги оплачиваются дополнительно.
Последнюю фразу она произнесла тихим и томным шепотом и при этом сладко зажмурилась, как сытая кошка, которую погладили по голове. Я кивнул и полез в карман за бумажником. Сейчас зайду в номер, мечтал я, закроюсь на замок, приму душ и лягу спать. И попрошу не беспокоить. В конце концов, никто меня здесь насиловать не станет.
– Ты в сауну сразу пойдешь или после шампанского? – спросила хозяйка, приняв деньги. Она как-то странно взяла стодолларовую купюру: за оба уголка, приподняв до уровня своего подбородка. Получалось, что на меня смотрит и американский президент, будто хочет приободрить: мол, дуй в сауну, чувак, не робей, там тебе на сто пудов понравится!
– А разве в номере нет душа? – удивился я.
– Душ, конечно, есть, – в свою очередь удивилась хозяйка. – Но-о-о-о…
Она не успела ничего добавить, так как я решительно повернулся и пошел по коридору к номеру, громко объявляя:
– Мне ничего не надо. Я хочу спать. До утра меня не беспокоить! – И повторил сакраментальную фразу на трех языках, чтобы девочкам было понятнее: – Ноу дистарб! Нихт цу бойнрухиген! Не па деранже!
Мысли об Ирине не выходили из моей головы, и осознание страданий близкого мне человека начисто вышибло из моего тела тягу к плотским удовольствиям. Даже самые милые и красивые девушки способны были сейчас вызвать во мне только раздражение и обиду на несправедливость: Ирина тоже красивая и милая, но страдает неизвестно за что, а они щеголяют передо мной, демонстрируя свои длинные ноги, и думают о деньгах.
Номер был средней паршивости с узкой эксплуатационной направленностью. Душ, туалет и крохотная комнатушка, от стены до стены занятая двуспальной кроватью. Ни тумбочек, ни шкафов, ни телевизора. Впрочем, меня все устраивало и, стоя под тугими струями душа, я чувствовал себя едва ли не на вершине счастья. Засыпать я начал, когда вытирался, и плохо помню, как добрался до кровати.
…Выползание из глубокого сна было мучительным, сродни тому дискомфорту, как если бы нас из теплого дома нагишом выгоняли на мороз. Я еще кувыркался в синем небе на головокружительной высоте среди облаков, похожих на воздушные шары, но уже слышал доносящийся откуда-то извне стук, и он отвлекал меня от воздушных пируэтов, заставлял прислушиваться, думать о нем. В конце концов я ощутил себя лежащим на кровати под одеялом и в полной темноте.
