Альбинос обратил внимание на то, что я во все стороны кручу головой.
– Знакомые места? – спросил он.
– Так тебе он и скажет! – за меня ответила Лера. – Он сначала должен со своей любимой встретиться.
Тут я увидел силуэт человека, стоящего прямо на моем пути. Вспыхнул фонарик, и мне в глаза ударил луч света.
– Почему так долго? – донесся из темноты незнакомый голос – по-женски высокий, чуть гнусавый, с нервным надрывом, словно человек только что вышел из компании, где шли бурные и неприятные дебаты. – Я устал вас ждать!
– Убери свет, Дацык, – попросил Альбинос.
Луч фонаря, как невоспитанная собачка, считающая своим долгом обнюхать всех присутствующих, прыгнул на лицо Альбиноса, оттуда перескочил на Леру, но там почти не задержался и съехал на носилки.
– А это еще что? – удивилась темнота. – Я думал, барана к ужину несете. Ну и рожа у него! Или это, пардон, задница?
– Парень неудачно съехал с горы, – ответил Альбинос. – Подержи его, а то у меня уже руки онемели!
– Ну так надо выкинуть его в канаву, и дело с концом!
Теперь я вспомнил этот визгливый голос. Так это же тот самый злодей, который ставил мне условия по телефону, а потом отправлял мне письма по «мылу» и подписывался «Человек». Именно за ним я охотился целую неделю. Теперь он стоит передо мной, спрятавшись в темноте и ослепляя мои глаза фонариком. Его фамилия Дацык.
Я почувствовал, как сзади меня происходит рокировка. Дацык все-таки перехватил носилки у Альбиноса. Подтолкнув меня, он зло крикнул:
– Уснул, что ли, скотина? Но-о! Пошел!
Свет фонарика искромсал мои глаза, будто лезвием, и я вообще перестал что-либо видеть. Наверное, я неминуемо споткнулся бы и грохнулся на землю, уронив бедного Мураша, если бы рядом со мной не оказался Альбинос. Он взялся за одну доску. Мы пошли в горку.
– Выше ноги поднимай, – посоветовал Альбинос. – Здесь много камней… Уже чуть-чуть осталось.
– Ирина там?
– Там, там.
Фонарик теперь несла Лера и светила исключительно себе под ноги. Я не столько спотыкался, сколько отбивал пальцы ног о луговые булыжники. Постепенно глаза мои привыкали к темноте, и я сначала увидел звездное небо, затем освещенную луной снежную вершину и, наконец, пламя костра, отмахивающееся своими многочисленными языками от атакующего его мрака. Капелька крови на обнаженной спине негра, должно быть, выглядела бы приблизительно так же.
Мы подошли к костру и опустили носилки на траву, по которой скользили оранжевые блики. Круг замкнулся! Я увидел грубо сколоченный стол и скамейки – сам их сколачивал из досок и бревен. За этим столом обедала и ужинала моя бригада. Здесь же мы составляли план работ на следующий день и принимали решения. В душе у меня сразу заныло от нахлынувших воспоминаний, большей частью неприятных, вызывающих тоску и боль. Никогда бы не подумал, что мне когда-либо придется вернуться в это место и дополнить столь странную компанию. Чуть выше – в темноте их не было видно – вросли в склон несколько туристских приютов, сложенных из булыжников, с глинобитными и рубероидными крышами и низкими дверными проемами, через которые, не согнувшись в три погибели, не пройдешь. Наверняка Ирина там. Знает ли она о том, что я уже здесь? Может, смотрит в маленькое подслеповатое окошко на костер и среди пляшущих теней уже различает меня? Меня начало трясти от волнения. Никогда еще наше с Ириной свидание не вызывало такого нервного напряжения, такой оголенной чувственности, нежности и жалости к ней.
Тепло костра просачивалось через комбинезон и грело мне спину. Я рассматривал Дацыка с тем сдержанным любопытством, с каким иногда смотрю передачи по телевизору о жизни змей, пауков и прочей гадости. Как ни странно, но Лера необыкновенно точно описала его внешность. Дацык в самом деле выглядел лет на тридцать пять, тело его было неразвитым, даже каким-то рахитичным, а лицо – по-рыбьи узким, говоря словами Леры, «будто он всю жизнь голову между прутьями ограды просовывал». Я бы сказал по-другому: будто на его голову нечаянно наступил слон и слегка сплющил ее с боков. На нем была давно вышедшая из моды кожаная куртка с капюшоном и веревочкой на поясе, раздутые на коленях потертые джинсы и высокие армейские ботинки. В сравнении с Альбиносом он выглядел как поваренок рядом с матерым поваром, но был намного шумнее, подвижнее и фонтанил командами и жестами во все стороны. Я легко поверил, что этот малоприятный тип, дабы чем-то нагнать на меня страху, мог убить водителя черной «девятки» Вергелиса.
– Так вот это кто! – вдруг со злой радостью протянул Дацык, приглядевшись к лицу Мураша, освещенному костром. – Очень любопытно… Хотелось бы узнать, зачем вы, сударь, к нам пожаловали? Ась?
– Ты его знаешь? – спросил Альбинос. Он сел на скамейку, ногой выдвинул из-под стола картонную коробку, достал оттуда бутылку и стал рассматривать этикетку.
– Он еще в аэропорту Минвод хвостиком волочился за Вацурой. Смею предположить, молодой человек имеет здесь свой интерес. – Дацык поднял взгляд на меня. – Я же тебя предупреждал, скотина, что за тобой плетется «хвост». А ты уши развесил и притащил его сюда. Что ему надо? Не догадываешься?
Альбинос поставил бутылку на стол и настороженно взглянул на меня. В хитрых глазах Дацыка отражались языки пламени. Лучше бы о своей проблеме Мураш рассказал сам, но он по-прежнему лежал, скрючившись как креветка, тяжело дышал и вряд ли был способен произнести что-либо осмысленное.
– Под ледником погиб его отец, – сказал я. – Он хочет, чтобы я показал ему то место.
– А откуда ты знаешь, где погиб его отец? – тотчас задал он второй вопрос, кидая быстрые взгляды то на меня, то на Мураша.
– Вот что, – теряя терпение, произнес я. – Я выполнил все ваши условия. Теперь я хочу увидеть Ирину. Сейчас. Немедленно!
– Привести? – спросила у Дацыка Лера и уже шагнула в темноту, но Дацык резко выкрикнул:
– Стоять!
Лера пожала плечиками и села рядом с Альбиносом.
– Сколько раз я просил тебя не проявлять инициативу! – завизжал Дацык.
– Ты очень громко говоришь, – заметил Альбинос.
– А это потому, что вы хотите развалить наше дело! Вы только посмотрите – Вацура уже ставит нам условия! Он привел сюда этого одноглазого шпиона, а вы спокойны, будто ничего особенного не случилось!
Замолчав, Дацык поднял с земли палку, собираясь кинуть ее в костер, и вдруг с разворота врезал мне ею по лицу. Я не ожидал такой подлости и не успел подставить руку. Мне показалось, что перед глазами вспыхнула молния. Удар пришелся по лбу и брови, и будь палка покрепче, у меня неминуемо бы треснул череп. Схватившись за лицо, я попятился назад и сел на траву. Теплая и маслянистая кровь хлынула из разбитой брови, как тосол из лопнувшего патрубка. Ну, сволочь, подумал я, прикидывая, чем мне лучше ответить – ногой или кулаком? Но Дацык, предвидя мою реакцию, тотчас подскочил ко мне и ткнул меня в лоб стволом пистолета.
