Я задрал майку, вытащил полиэтиленовый пакет и кинул его к ногам Влада. Тот, как бомбу, поднял его, раскрыл, посмотрел внутрь и осторожно выудил один лист.
– «Шестнадцатое ноль девятое, – стал вслух читать он. – Ликвидация по списку «Б». Обеспечение А. Султанова. Предварит. подготовка эс-эр-вэ в Балашихе. Доп. для подстраховки по двести гр на каждого из военных складов там. див.» Таманской дивизии, что ли? А чего по двести грамм? Водяры?
– Водяры, – кивнул я. – Прячь обратно. Если бы Мила была уверена, что эти бумажки я ношу с собой, нас бы давно закидали гранатами. Но она сомневается: а вдруг я спрятал их или отправил почтовым голубем в Останкино? Поэтому, Влад, они будут нас брать только живыми.
– А зачем мы им живыми?
– Как зачем? – удивился я недогадливости друга. – Чтобы совать нам иголки под ногти, выпытывая, куда мы спрятали документы. Или, скажем, обливать физиономии крутым кипятком.
Влада аж передернуло. Он отшатнулся от меня и произнес:
– Типун тебе на язык, болтун. С меня довольно… Вот что, – сказал он после недолгой паузы. – Закопай ты их поглубже да камнем привали, и давай ноги уносить.
– Хорошо, – кивнул я. – Предположим, я их закопаю. Мы бредем по пустыне. И вдруг снова подкатывают к нам два джипа. Тихонравова спрашивает: где документы? Я ей отвечаю: закопал в пустыне, камнем привалил и пописал сверху. Мила обыскивает нас и приказывает: показывай, где закопал. Мы приводим всю банду на это место, выкапываем документы, и нас тотчас кончают.
Влад издал утробное рычание. Волнуясь, он принялся бродить вокруг меня.
– Не надо было их брать с собой, чучело! Не было бы проблем!
– Стоп! – взмахнул я рукой. – Предположим, я их не взял. Оставил в вагоне, на прежнем месте. Та же ситуация: Мила догоняет нас, бредущих по пустыне, и расстреливает вообще без всяких разговоров, как людей, узнавших о ее тайне.
– Тогда не надо было читать их! – взвыл Влад.
– Так я их и не читал сначала! – перешел я на крик. – Я тебе на зеркале в туалете послание написал, а она решила, что это я над ней подтруниваю, про документы намекаю!
– Значит, не надо было писать на зеркале! – тоже заорал Влад.
– Может быть, мне просто не надо было с тобой ехать? – вдруг тихо сказал я. – И не было бы у тебя проблем.
Влад нахмурился, опустил лицо и проворчал:
– Я этого не говорил.
Мы помолчали. Влад был недоволен мной, но ясно высказать претензии не мог.
– И что ты предлагаешь? – наконец, спросил он.
– Я разделю бумаги на две части и одну из них суну за пазуху Филину.
– Зачем?
– Тихонравова не знает о том, что здесь произошло. Она по-прежнему уверена, что нас четверо, и мы вместе идем через пустыню к трассе. Если она где-нибудь выловит нас, я скажу, что ради своей безопасности мы с Филиным поделили документы пополам, и если в назначенный день и час, в определенном месте он меня не дождется, то передаст свою половину в редакцию какой-нибудь популярной газеты.
– Зачем тогда вообще что-либо совать покойнику за пазуху? Сожги половину, а скажешь, что отдал ее Филину.
– Видишь ли, Влад, в чем дело, – сказал я, помолчав. – Я почти не вижу шансов на то, что мы благополучно выберемся отсюда. А Тихонравову очень хочется наказать. Если нас убьют, то остается надежда, что трупы Филина и Леси рано или поздно найдут. Может быть, вертолетчики, может быть, пастухи. Значит, найдут и документы. А там, даст бог, кто-то ими всерьез заинтересуется. Сейчас все падки на сенсации и разоблачения. А здесь, – я постучал ладонью по пакету с документами, – скандал года, если не десятилетия.
– Скажешь – десятилетия! – вяло возразил Влад. – Да мелочь все это! – начал он убеждать самого себя. – Такие скандалы в России каждый день происходят. И ничего. Никому это уже не интересно. И все депутаты на местах. Потому что никто в эти скандалы не верит. И правильно делают, что не верят! Мало ли что журналисты накалякают в своих газетенках! Всем верить?
Он опустил глаза, посмотрел на автомат, повертел его и, вынув из кармана платок, стал тщательно протирать его ствольную коробку, рукоятку, спусковой крючок.
– Положу, где взял, – пояснил он. – Хватит приключений и подвигов! Как сказал бы король своим мушкетерам, на сегодня хватит приключений и подвигов! Отлистай половину бумажек, великий комбинатор!
Я кинул пакет ему в руки. Влад вытащил всю пачку и на глаз разделил ее пополам.
– Значит, ты хочешь, чтобы Филин и после своей смерти нагадил Тихонравовой? Ну, будь по-твоему. Пойду, затолкаю ему в трусы эти бумажки.
Он накинул на автомат платок, поднял его с земли и, сунув под мышку, вразвалку пошел за камни, где посреди полянки лежали два трупа.
* * *
Солнце клонилось к закату. Мы пылили по козлиной тропе вниз, туда, где, по словам Филина, был артезианский колодец. Горы тускнели, теряли очертания, становились плоскими, лишенными рельефа силуэтами, словно были вырезаны из серой бумаги и наклеены на розовый фон. По ходу я срывал длинные, похожие на ивовые, листья верблюжьей колючки и, покусывая их, пытался хоть немного притупить жажду. Листья были терпкими на вкус и никакого облегчения не приносили, но я успокаивал себя тем, что огромные верблюды, довольствуясь этим источником влаги, бывают вполне счастливы.
Через час мы уже шли рядом, привалившись друг к другу плечами и касаясь головами. Влад тянул какую-то заунывную восточную мелодию, а я вспоминал Анну, представлял, как она готовит мне ванну, взбалтывает в теплой воде пену, подает мне мягкое полотенце и шампунь, а я, упав перед ванной на колени, опускаю голову и начинаю жадно пить; я лакаю теплую мыльную воду, а Анна кричит…
– Ты чего скулишь? – спросил Влад. – Пожуй колючек.
Наши длинные тени тащились впереди, образуя большую букву Л. Мне казалось, что если Влад резко шагнет в сторону, то я упаду на камни телеграфным столбом и больше не поднимусь. Когда я уже потерял всякую надежду увидеть колодец, из-за камней на нас выплыло странное сооружение, похожее на большой перевернутый чугунок без днища, сложенный из сырых глиняных кирпичей. Вокруг него ворсистым ковром зеленела свежая травка.
– Вода! – прохрипел Влад и зачем-то сдавил мне горло сухой и шершавой, как вобла, рукой.
Как по команде, мы кинулись вперед. Вход в «чугунок» оказался с противоположной стороны, и необходимость обегать постройку принесла больше мучений, чем последний час пути. Внутри было сумрачно, сыро и прохладно – самая жизнетворная атмосфера, которую я когда-либо знал. Мы склонились над каменным ободком узкого колодца.
– Где-то должно быть ведро! – хрипел Влад. – Посмотри у себя под ногами!
– Нет здесь ничего!
– Тогда держи меня за ноги, я полезу вниз!
– Да я не удержу тебя, медведь! В тебе сто двадцать кило веса!
