Я машинально опустил руку вниз. Пистолета за поясом не было.
Глава 22
Я не видел его лица. Хотел обернуться, но не делал этого, мешало лезвие мачете. Мотор машины заглох. Я совсем забыл о педалях, давил изо всех сил обеими ногами в перегородку, до боли в руках сжимал руль, но джип уже перестал катиться по инерции, въехал в кусты и замер.
Я не должен был, не имел права так глупо попасться ему в руки. Надо было перерыть всю машину, снять с заднего сиденья брезентовый чехол или, для очистки совести, выстрелить по нему несколько раз. Нет, сельва не выработала во мне охотничий инстинкт, она расслабила меня, и я позабыл о том, что люди – гораздо более опасные хищники, чем звери.
– Ну что ты растерялся? – сказал на ухо картавый. – Заводи, и поехали обратно. Ты как будто не обрадовался мне.
Я забыл снять рычаг со скорости, и с поворотом ключа машина дернулась. Лезвие мачете слегка обожгло мне кожу на горле, и я почувствовал, как защекотала горячая капелька крови, сбегающая на грудь. Я развернул машину и поехал в обратную сторону – намного медленнее, чем вез меня Августино.
– А давненько мы с тобой не виделись, да? – говорил картавый. – Похудел, бороденкой оброс. Плохо питался, наверное? Или нервничал сильно?
Я протянул руку к зеркалу, подвешенному на стекле, повернул его так, чтобы видеть картавого. Его отражение плясало и дрожало, как на поверхности воды, но я смог рассмотреть его крупный нос, губы, очерченные тонкой полоской усов, и правый глаз – стеклянный, выпученный, неподвижный, как у восковой фигуры. Он был омерзителен, как хамелеон, с этим мертвым невидящим глазом, обрамленным многочисленными лучиками морщинок.
Августино сидел на обочине дороги. Я притормозил, он встал, открыл дверцу, сел рядом со мной и, выразительно глянув на меня, развел руками.
– Очень сожалею, но я вас предупреждал, – сказал он.
– Простите, шеф, за его хамскую выходку, – отозвался сзади картавый. – За долгие месяцы странствий он совсем одичал в сельве и разучился вести себя по-джентльменски в приличном обществе. Беру этот грех на себя, потому как не сумел воспитать этого динозавра за время нашей крепкой дружбы.
– И я разочаровался в нем. – Августино махнул рукой. – Вперед!
– Он отказался с нами сотрудничать, шеф? Побрезговал нами?
– Он все еще убежден, что наркотики – это зло.
– А вот я посажу его на иглу, а потом пусть скажет, хорошо это или плохо.
– Давай, Алеша, займись им.
Я остановился у парадного входа виллы. Картавый продолжал держать у моего горла мачете, и вся моя майка на груди пропиталась кровью. К нам подбежали охранники, кто-то попытался помочь Августино выбраться из машины, но он зло оттолкнул «помощника» от себя и пошел к дому. Я смотрел ему в спину, ожидая, что он обернется, скажет что-нибудь картавому обо мне или объявит приговор, но Августино молча исчез за дверями, крепко захлопнув их за собой. Я понял, что моя жизнь – в руках картавого.
Он убрал мачете, я повернулся и рассмотрел его. Он выглядел неплохо, несмотря на то, что омерзительный стеклянный глаз смотрел куда-то вверх, а живой – на меня. Картавый немного растолстел, благодаря чему разгладились морщины на его лице, и он казался моложе, чем тогда, в Афгане. Ему шел бежевый костюм «сафари» – он придавал его фигуре стройность и аккуратность. И вообще, на непосвященного человека картавый сейчас мог произвести хорошее впечатление. «Перспективный ученый»…
– Куда его? – спросил один из охранников.
– В кожевенный цех.
Я думал, что картавый оставит нас, но он пошел следом за охранником, который конвоировал меня. Мы прошли мимо теннисного корта, свернули и по аллее, огороженной с двух сторон карликовыми пальмами, вышли к озеру.
– Налево, – сказал охранник.
Я пошел вдоль бордюра метровой высоты, ограждающего озеро вместе с узкой песчаной береговой полосой. Почти вплотную к воде стояла постройка из листового железа в форме полуцилиндра, без окон и с одной-единственной дверью.
– Стоять, – сказал мой конвоир, когда мы подошли.
Картавый открыл ключом висячий замок, со скрипом распахнул дверь, и мне в нос шибанул тяжелый запах гнили.
– Прошу вас, сэр! – с улыбкой предложил он мне войти.
Я, пригнув голову, вошел внутрь и после яркого дневного света почти минуту не видел ничего.
– Да, запашок здесь, как в морге, – сказал картавый, вытаскивая из-за пояса пистолет и закрывая входную дверь. – Это то, что нам надо.
Я осмотрелся. Посреди липкого бетонного пола чернела прямоугольная яма, наполовину заполненная водой. От нее уходила узкая траншея, напоминающая арык с бетонными стенками. Возможно, под стенкой цеха она соединялась с озером. Рядом с ямой стояла механическая лебедка с небольшой стрелой и крюками на цепях. В дальнем углу цеха на карнизах висели какие-то черные тряпки.
Картавый подошел к яме, и его шаги отозвались гулким эхом. Он посмотрел вниз, покачал головой, сплюнул. Я почувствовал, что не выдержу этой невыносимой вони и меня стошнит. Картавый повернулся ко мне. В полумраке я не видел его лица, лишь тускло поблескивал стеклянный глаз.
– Вот и все, динозавр, – сказал он спокойным и даже миролюбивым голосом. – Ты дошел до логического конца.
Я молчал. Картавый, опустив голову, ходил вдоль траншеи: туда-обратно, туда-обратно. Остановился, оттянул ствольную планку пистолета. Раздался щелчок. Он сел на бордюр ямы напротив меня.
– Ты жить не будешь, – сказал он. – Ты мне надоел еще в Афгане и на даче. Я удивляюсь твоей способности становиться на моем пути, но всякое удивление неизбежно переходит в раздражение.
– Ты мне не был нужен, – ответил я. – Меня от тебя тошнит, и я всегда старался держаться от тебя подальше.
– Эх, динозавр, динозавр, – вздохнул картавый. – А ты никогда не задумывался, почему я тебя так называю? А потому, что ты хоть и сильная тварь, но с высоты своей силы не видишь тех нюансов, из которых соткана земная жизнь, и эта твоя ограниченность и привела к твоему преждевременному вымиранию… Снимай рюкзак.
Я не стал изображать непокоренного героя и сделал то, что он приказал.
– Кидай сюда.
Я швырнул рюкзак и немного перестарался, так как он едва не свалил картавого в яму. Тот лишь сокрушенно покачал головой и стал отстегивать замки.
– Что у тебя здесь?.. Патрончики, веревка, бумажки… А это что за черепки?
Он выкладывал содержимое рюкзака перед собой, недоуменно крутил перед глазами осколки глиняной тарелки, которую разбила пуля охранника, а когда вытащил золотого дракона, то долго, молча рассматривал его, подняв над головой, чтобы лучше видеть в тусклом свете.
– Невероятно… Седьмой век, культура мочика. Что-то похожее я находил в комплексе Колосасайя, но только из керамики… – Он поднял на меня глаза. – Откуда у тебя это, динозаврик? Разворовываем национальное достояние, да? Это же ритуальная фигура инков. Дракон – символ бессмертия и величия души… Красиво. – Он взвесил фигурку на ладони. – Килограмма на два потянет, не меньше. И как только рука у тебя поднялась похитить это у потомков древнейшей цивилизации? Отвечай, правозащитник, заслуженный борец с наркомафией! Придется конфисковать.
