Мы зашли в прохладный кабинет, где, воткнутый в окно, ворчал кондиционер. Полковник сел, предложил мне сигареты, потом – конфеты в овальной коробке.
– Старшина разведроты? – вспомнил он, показывая пальцем на мою грудь.
– Точно.
– А вот фамилию забыл.
– Вацура.
– Правильно, Вацура, – согласился Локтев. – Ты что ж это, у меня служить надумал?
– Нет, меня уволили по сокращению.
– Ерунда. Сейчас восстановим. Подписывай контракт. – И он кинул мне лист, который спланировал на стол прямо передо мной. – Койка в общаге, трехразовое питание, хорошие деньги и настоящая боевая работа. Устраивает?
Я отрицательно покачал головой.
– У меня сейчас другие цели.
– Прекрати, – обиделся Локтев. – Мне такие парни, как ты, позарез нужны! Поставлю на офицерскую должность. Будешь взводом командовать. Не пожалеешь.
– Ты меня не понял. Я не торгуюсь за должность, я к тебе за помощью.
Локтев закурил, шумно выдохнул дым, и тот, ударившись о поверхность стола, заклубился вверх маленьким атомным взрывом.
– Что надо?
– В Душанбе.
– Завтра пойдет автобус, отправлю.
– Мне надо срочно. Немедленно.
– Может, тебя сейчас вертолетом отправить?
Я думал, что он шутит.
* * *
Через час я задыхался в набитом сверх всякой меры душанбинском троллейбусе, моля бога, чтобы Мария Васильевна была сейчас на работе или, в худшем случае, дома. Тридцать минут полета на военном «Ми-8» пролетели как одно мгновение, как книжная страница, которую я перевернул, оставив уже в истории серебряный Пяндж, приграничную зону, дачу и Куляб. Я привез свою проблему сюда, в большой шумный город, и без меня переполненный проблемами, и стал незаметен со своею суетностью, торопливостью, неаккуратностью и извинениями, которые мимоходом посылал столкнувшимся со мной прохожим.
Я влетел в знакомый подъезд, успокоил дыхание и на цыпочках поднялся на третий этаж. Прислушался, пробежал глазами по влажной тряпке, лежащей у двери, по ручке, кнопке звонка и коротким толчком надавил на нее.
Никто не открыл. Я позвонил еще раз, еще, потом постучал, и от тревожного предчувствия горло вдруг свело судорогой. Я раскашлялся, и приступ не отпускал меня целую минуту. Приоткрылась соседняя дверь, и на меня испуганно посмотрела смуглолицая немолодая женщина. Как ни странно, она меня сразу узнала, приветливо улыбнулась, словно мы были с ней друзьями.
– А, это вы! И до сих пор не встретились с Машей? – Она громко засмеялась.
– Вы не знаете, где она может быть?
– Дома была. А вы постучите кулаком. Уже стучали? Значит, вышла в булочную. Подождите немного.
– А булочная где?
– А вот как дорогу перейдете, так по левой стороне и увидите.
Я выбежал на улицу, кинулся к переходу, как раз зажегся зеленый свет. Я искал глазами булочную; люди, идущие по переходу мне навстречу, проплывали в поле зрения безликими тенями. Булочная, невзрачный домик из жести и стекла, выкрашенный в яркий зеленый цвет, находилась не слева, а справа. Дверь на ржавых петлях, посаженная на тугую пружину, оглушительно хлопала за каждым покупателем. Я остановился как вкопанный в нескольких шагах от булочной. Зрительная память сигналила, буравя мозги: ты прошел мимо нее!
Я круто повернулся и сразу увидел Марию Васильевну. Она, одетая в синюю кофточку, уже перешла на другую сторону улицы. В одной руке сложенный зонтик, в другой – полиэтиленовый пакет. Она шла медленно, неуклюже, глядя под ноги, словно тротуар был покрыт льдом. Я только ступил на проезжую часть, как загорелся красный и хлынул поток машин.
Я подскакивал от нетерпения у светофора. Мария Васильевна шла по тротуару в сторону своего дома. Машины мешали мне хорошо видеть, кто был недалеко от нее и мог следить за ней. На небольшой скорости переход проехал серый «жигуленок», плавно притормозил. Я узнал машину и уже не сводил с нее глаз. Открылась дверца, на тротуар вышел крупнотелый парень в черной куртке. Я лишь на мгновение увидел его лицо, когда он закрывал дверцу, повернувшись в мою сторону. Охранник с дачи!
Парень закинул на плечо небольшую квадратную сумку, похожую на кофр, в котором носят фотоаппаратуру, и не спеша пошел за Марией Васильевной.
Я больше не мог ждать и ринулся под колеса автомобилей. Завизжали тормоза, засигналили гудки. Кто-то обложил меня матом, кто-то обругал по-таджикски. Мария Васильевна, все так же глядя себе под ноги, медленно приближалась к узкому безлюдному переходу, ведущему к ее дому. Я рванул, как на стометровке, лавируя между прохожими. Парень в куртке пошел быстрее, расстегивая кофр на ходу и опуская туда руку. Я пулей пролетел мимо него, добежал до Марии Васильевны и, загородив ей дорогу, радостно заорал, будто она была моей любимой тетей, которую я не видел много лет:
– Мария Васильевна, дорогая, здравствуйте! Какая радостная встреча, черт вас подери!
Краем глаза я увидел, как парень резко остановился посреди дороги, повернулся к нам вполоборота и стал закуривать.
Мария Васильевна смотрела на меня с испугом и не узнавала.
– Я вас не знаю, – произнесла она, но я не дал ей продолжить эту тему и заключил в объятия.
Женщина вяло попыталась высвободиться, но я, почти касаясь губами ее уха, зашептал:
– Делайте, что я вам скажу и не дергайтесь так, будто вам в самом деле неприятно. Я частный детектив из агентства «Арго», вы должны меня помнить. За вами следит наемный убийца. Я хочу спасти вас.
Она перестала сопротивляться, и я отстранился от нее, не спуская глаз с парня в куртке. К нему беззвучно подкатил «жигуленок», открылась передняя дверца, и парень сел в машину.
– Идите рядом со мной, – сказал я и взял из ее рук пакет с хлебом.
– Кто за мной следит? – спросила она, боясь повернуть голову, пошевелить руками, словно была с ног до головы загипсована.
Я посмотрел на витрину магазина, мимо которого мы проходили. В ней отражалась часть улицы. Серый «жигуленок» тронулся и медленно покатил за нами. Боковое окошко было опущено.
Я резко свернул в боковой проулок и побежал, толкая женщину в предплечье. Последний раз бегала она, должно быть, в далекой молодости, но старалась изо всех сил. Страх омолаживал.
Мы выскочили во двор, из которого, как мне показалось, не было выхода. Мария Васильевна задыхалась, тихо молилась богу и просила его простить. Мы очутились в ловушке. Со всех сторон нас окружали дома.
– В подъезд! – крикнул я.
Мы вбежали в первый попавшийся подъезд. Женщина хотела было подняться по лестнице, но я остановил ее и потащил вниз, в подвал, закрыв за собой фанерную дверь, прижал ее к широким трубам и знаком показал, чтобы молчала и не шевелилась. Через сетку, которая отделяла подвальную лестницу от этажного пролета, пробивался свет и падал как раз на лицо женщине, но было уже поздно искать другое место. Она все еще тяжело дышала, из-за трубы глядя на фанерную дверь и решетку. Я стоял рядом с ней, плечом прижимая ее к влажной, позеленевшей стене. Мы услышали, как скрипнула входная дверь в подъезде. Мария Васильевна замерла, чуть приоткрыв рот, и перестала дышать. Кто-то стоял перед фанерной дверью. Цокнули каблуки о плиточный пол, затем скрипнула кожа. Капелька пота, скатившаяся по лбу к переносице, пощекотала кожу, и я мучился оттого, что не могу провести рукой по лицу. Мария Васильевна побледнела, и я подумал, что было бы очень некстати, если бы она сейчас грохнулась в обморок. Я сжал ей руку чуть выше локтя, надеясь, что это как-то поможет ей прийти в себя. Снова раздался цокающий стук шагов. Человек медленно поднимался по лестнице. Я увидел его ноги через сетку. Тень упала на лицо женщины. Высокие, военного типа ботинки медленно ступали по лестнице. Мария Васильевна все еще не дышала. Чувство опасности открывает в людях удивительные способности. Она прижалась щекой к трубе. Глаза ее медленно закрывались. Она долго не выдержит такого напряжения, понял я. Парень поднялся на площадку первого этажа. Снова скрипнули каблуки. Он повернулся и стал спускаться назад. Поравнявшись с сеткой, он остановился. Присел. Я положил ладонь на губы женщины, чтобы она не закричала. Напротив нас, за сеткой, словно искаженное растром телеэкрана, появилось лицо парня. Он не видел нас, иначе сразу бы отреагировал. Он был на свету, мы – в темноте. Его лицо было так близко от нас, что я слышал, как он дышит, и улавливал запах дорогой туалетной воды. Кажется, Мария Васильевна стала обмякать. Силы покидали ее. Парень принюхивался, как легавый пес. Правая рука его была опущена в сумку. Он смотрел прямо на меня невидящим взглядом. Встал, медленно пошел вниз. Тихо заскрипела фанерная дверь. Луч света треугольником упал на ступени. Силуэт парня застыл в проеме двери. Тихо журчала вода в трубе, где-то вверху хлопнула дверь квартиры. Парень шагнул на одну ступень вниз. Его рука выскользнула из сумки, на уровне груди застыл пистолет с глушителем. Он сделал еще один шаг вниз. Ствол пошел влево, вправо, будто это был фонарик, которым убийца освещал себе дорогу. Еще три-четыре шага, и он поравняется с нами. Я стал медленно приседать. Парень держал пистолет обеими руками. Чувствует, что мы здесь, понял я. Действует профессионально, не даст легко обмануть себя. Я поднял с земли осколок кирпича и без замаха, как монетку на решку-орел, запустил его в фанерную дверь. Камешек тихо щелкнул. Парень, как и следовало ожидать, не попался на такую дешевую приманку и не обернулся. Замер и тотчас выстрелил перед собой. Если бы я стоял в полный рост, то был бы уже покойником. Звук выстрела был негромкий, больше похожий на хлопок, с каким лопается надувной шарик. Убийца привыкал к темноте и уже мог увидеть нас. Он больше не двигался, лишь медленно водил стволом из стороны в сторону, отыскивая цель по звуку. Мария Васильевна демонстрировала чудеса выдержки и самообладания. Она только закрыла глаза и еще сильнее прижалась к трубе. Не будешь брать взятки, злорадно и не к месту подумал я. Шел поединок нервов. Он стоял в трех шагах от нас и прислушивался к тишине. Его указательный палец лежал на спусковом крючке. Скорее всего, подумал я, он нас прикончит. Прошла минута, вторая…
