– Братья и сестры, – сказала она. – Хочешь
увидеть своих настоящих братьев и сестер?
Я поднял голову с ее плеча и поцеловал ее в щеку.
– Да, я хочу их увидеть. – У меня бешено стучало
сердце. – Пожалуйста, – повторял я, целуя ее шею, скулы и закрытые
глаза. – Пожалуйста.
– Пей еще раз, – прошептала она. Ее грудь высоко
вздымалась. Я надавил зубами на ее горло, и чудо повторилось – прочная кожа не
выдержала и в рот мне снова полился нектар.
Меня захлестнула горячая волна. Ни земного притяжения, ни
времени, ни пространства. Акаша…
Потом я увидел секвойи, дом, где горел свет, и комнату на
вершине горы, стол, а вокруг стола… Их лица отражались в темных стеклах стен, в
камине плясало пламя. Мариус, Габриэль, Луи, Арман… Они вместе, они в
безопасности! Это не сон? Они слушают рыжеволосую женщину. И мне знакома эта
женщина! Я ее видел.
Это женщина из сна о рыжеволосых близнецах.
Но я хотел рассмотреть бессмертных, собравшихся за столом.
Рыжеволосая девушка рядом с женщиной – ее я тоже видел. Но тогда она была жива.
На рок-концерте, в разгар безумия, я обнял ее и заглянул в ее неистовые глаза.
Я поцеловал ее и назвал по имени, подо мной словно бездна разверзлась, я
погружался в сон о близнецах, который никогда не мог отчетливо вспомнить.
Расписные стены, храмы…
Внезапно все померкло.
«Габриэль! Мама!»
Слишком поздно. Я тянулся к ним, я стремился к ним сквозь
мрак.
«Теперь ты обладаешь всеми моими силами. Ты можешь
умерщвлять, двигать предметы и разжигать огонь. Теперь ты готов отправиться к
ним. Но дадим им покончить с пустыми мечтами, с глупыми планами и дискуссиями.
Мы продемонстрируем им наше могущество в большей мере».
«Нет, прошу тебя, Акаша, пожалуйста, пойдем к ним».
Она отпрянула и ударила меня.
От этого удара у меня все поплыло перед глазами. Дрожа и
холодея, я чувствовал, как боль распространяется по костям, словно ее пальцы
застыли у меня на щеке. Я гневно закусил губу, дав боли накатить сильнее и
отступить. Я гневно сжал кулаки и остался на месте.
Она твердыми шагами ходила по плиткам, и при каждом движении
волосы ее развевались. Приподняв плечи и согнув спину, словно сворачиваясь
калачиком, она остановилась у упавших ворот.
Возникли голоса и, прежде чем я смог их остановить, достигли
невероятной силы. Но потом резко смолкли, как отступает вода после большого
наводнения.
Я опять увидел горы вокруг и развалины дома. Боль в лице
прошла, но меня трясло.
Она повернулась и напряженно взглянула на меня, черты ее
лица обострились, глаза слегка сузились.
– Значит, они тебе очень дороги? Что они, по твоему
мнению, могут сказать или сделать? Ты думаешь, Мариус собьет меня с пути? Я
знаю Мариуса так, как ты никогда его не узнаешь. Я знаю каждую тропинку его
мыслей. Он алчен, как и ты. За кого ты меня принимаешь, если считаешь, что на
меня так легко повлиять? Я родилась царицей. Я всегда правила, я правила даже
из храма. – Ее глаза стекленели, надвигался глухой рев голосов. – Я
правила, пусть всего лишь в легенде, пусть лишь в мыслях тех, кто приходил
воздать мне почести. В мыслях принцев, игравших для меня, приносивших мне дары
и молитвы. Чего ты от меня хочешь? Чтобы ради тебя я отреклась от своего трона
и от своей судьбы?
Что мне было отвечать?
– Ты читаешь в моем сердце, – сказал я. – Ты
знаешь, чего я хочу. Чтобы ты отправилась к ним, дала им возможность поговорить
с тобой об этом, как дала ее мне. У них найдутся слова, которых у меня нет. Они
знают то, чего не знаю я.
– Но, Лестат, их я не люблю. Я не люблю их так, как люблю
тебя! Что мне до их слов? Мне просто не хватит терпения!
– Но они нужны тебе. Ты сама говорила. Как ты сможешь
начать без них? По-настоящему начать – не с глухих деревень, а в тех городах,
где люди окажут сопротивление. Ты называла их своими ангелами.
Она грустно покачала головой.
– Мне никто не нужен, – сказала она, – кроме…
Кроме… – Она заколебалась, а потом ее лицо застыло от неподдельного
удивления.
Не успев сдержаться, я издал тихий звук, выражающий
беспомощную скорбь. Кажется, ее глаза потускнели, снова зазвучали голоса, но не
в моих ушах, а в ее, она смотрела на меня, но меня не видела.
– Но я уничтожу вас всех, если придется, –
невнятно произнесла она, ища и не находя меня глазами. – Верь моим словам.
Ибо на этот раз меня не сломить! Я не отступлюсь. Я увижу, как осуществятся мои
мечты.
Я отвел глаза и посмотрел сквозь разрушенные ворота поверх
изломленного края утеса, в долину. Готов ли я был отдать все, что угодно, за
избавление от этого кошмара? Пожелаю ли я принять смерть от собственной руки? Мои
глаза, устремленные на темные поля, наполнились слезами. Трусость – даже думать
об этом! Ведь все это сделал я! Теперь мне никуда не скрыться.
Она застыла как статуя и прислушалась к чему-то. Потом
медленно моргнула, и плечи ее дрогнули, словно внутри ее камнем лежал тяжелый
груз.
– Ну почему ты не можешь в меня поверить? –
спросила она.
– Откажись! – ответил я. – Отбрось прочь
подобные видения! – Я подошел к ней и взял ее за руки. Она с трудом
подняла голову. – Мы находимся там, где времени не существует, а бедные
деревни, покоренные нами, остались такими же, какими были на протяжении
нескольких тысячелетий. Позволь показать тебе мой мир, Акаша, хоть крошечную
его часть! Пойдем со мной, прокрадемся в большие города, но не с целью
уничтожения, а просто затем, чтобы посмотреть!
Ее глаза просветлели, утомление проходило. Она обняла меня,
и внезапно мне опять захотелось крови. Я больше не мог ни о чем думать, хотя и
сопротивлялся своему желанию, хотя и оплакивал слабость собственной воли. Я
жаждал крови. Я отчаянно желал ее и ничего не мог с собой поделать. И мне
вспоминались мои старые фантазии, давние видения, в которых я будил ее и водил
в оперу, в музеи и на симфонические концерты, показывал ей великие столицы и
хранилища всего прекрасного и непреходящего, что было создано мужчинами и
женщинами за много веков, – артефактов, стоящих выше всякого зла,
несправедливостей и недостатков отдельной души.
– Но что мне делать с такими ничтожными пустяками,
любовь моя? – прошептала она. – И ты научишь меня жизни твоего мира?
Ах, какая суета. Я выше времени, я всегда была выше.
Но она смотрела на меня так, как будто я разбивал ей сердце,
и я видел в ней только печаль.
– Ты мне нужен! – шептала она. И впервые в ее
глазах стояли слезы.
