Я не в силах был и дальше выносить все это. Как обычно
бывает, когда боль застает врасплох, я почувствовал озноб. Но она приложила
пальцы к моим губам, призывая к молчанию.
– Хорошо, любовь моя, – сказала она. – Если
пожелаешь, мы отправимся к твоим братьям и сестрам. К Мариусу. Но прежде позволь
мне еще раз прижать тебя к сердцу. Видишь ли, я могу быть только такой, какая я
есть, той, кого ты пробудил своими песнями, – вот я какая!
Я хотел спорить, хотел все отрицать, хотел снова вступить с
ней в спор, который непременно оттолкнет нас друг от друга и причинит ей боль.
Но, глядя в ее глаза, я не находил нужных слов. И вдруг я понял, что произошло.
Я нашел способ остановить ее, я подобрал ключ, все это время
он лежал прямо передо мной. Не ее любовь ко мне, но потребность во мне,
потребность иметь хоть одного союзника в огромном мире, хоть одну родственную
душу, сделанную из того же теста, что и она сама. Она считала, что может
сделать меня таким, как она, но теперь поняла, что ошиблась.
– Да нет же, ты ошибаешься, – сказала она, и в ее
глазах сверкнули слезы. – Ты просто молод и напуган. – Она
улыбнулась. – Ты принадлежишь мне. И если придется, мой принц, я тебя
уничтожу.
Я не произнес ни слова. Не мог. Я понял, что увидел,
несмотря на то что она не могла с этим смириться. За все эти века молчания она
никогда не была одинока, никогда не страдала от полной изоляции. Все не так
просто, дело не только в сидящем рядом Энкиле или в Мариусе, приносящем дары,
все было глубже, бесконечно более важно, никогда она не вела войн разума с
теми, кто ее окружал, в полном одиночестве!
По ее щекам катились слезы. Две ярко-алые полосы. Ее губы
расслабились, брови мрачно сошлись на переносице, но просветленное выражение ни
на миг не покинуло ее лица.
– Нет, Лестат, – повторила она. – Ты не прав.
Но мы должны довести дело до конца. И если, ради того чтобы ты тесно прижался
ко мне, им придется умереть – каждому из них! – пусть будет так. –
Она раскрыла объятия.
Я хотел увернуться, хотел ответить грубостью на ее угрозы,
но она приближалась, а я не двигался с места.
Мы были здесь, рядом, – дул теплый карибский бриз, ее
руки гладили мою спину, пальцы скользили по моим волосам… Вливающийся в меня
нектар переполнял сердце. И наконец-то ее губы на моем горле… ее зубы
стремительно пронзают мою плоть… Все так же, как тогда, давным-давно, в храме!
Ее кровь смешивается с моей кровью. И оглушительно грохочет ее сердце. Да! Это
был экстаз, но я все же не мог сдаться, не мог, и она это знала.
8. История близнецов: заключение
– Дворец оказался таким же, каким мы его запомнили,
разве что, возможно, еще роскошнее благодаря награбленным в покоренных землях
трофеям. Еще больше золотых тканей, еще более яркие картины, в два раза больше
рабов, словно служивших простыми украшениями, их худые обнаженные тела были
увешаны золотом и драгоценностями.
На сей раз нас поместили в царскую камеру с изящными
стульями и столами, на которых стояли блюда с мясом и рыбой, пол был устлан
красивым ковром.
Потом, на закате солнца, во дворце раздались приветственные
возгласы в честь прибытия царя и царицы, весь двор вышел им поклониться,
распевая гимны красоте их бледной кожи и мерцающих волос, а также телам,
чудесным образом излечившимся после нападения заговорщиков. Эхо разносило эти
хвалебные песнопения по всему дворцу.
Но по окончании этой небольшой церемонии нас препроводили в
спальню коронованной пары, где впервые, при тусклом свете отставленных подальше
ламп, мы своими глазами увидели произошедшую с ними перемену.
Перед нами были два бледных, но великолепных существа, в
каждой детали походившие на тех, кого мы еще недавно видели здесь же. Но теперь
от них исходило сверхъестественное сияние, их кожа уже не была кожей, а их
разум перестал всецело оставаться их разумом. Но, как каждый из вас может
себе представить, они были прекрасны. О да, прекрасны, словно луна сошла с
небес и наделила их своим светом. В дорогих одеждах, они стояли среди
ослепительной золотой мебели, и устремленные на нас глаза блестели, словно
обсидианы. И тогда совершенно новым голосом, в котором, казалось, звучала
музыка, царь заговорил.
«Хайман рассказал вам, что с нами стряслось, – начал
он. – Вот перед вами двое благословенных великим чудом, ибо мы
восторжествовали над смертью. Теперь мы стоим намного выше человеческих
потребностей и ограниченности, мы видим и понимаем то, что ранее ускользало от
нас».
Но с царицы моментально слетел показной блеск. Шипящим
шепотом она произнесла:
«Вы должны объяснить нам! Что сделал ваш дух?»
Мы оказались в еще большей опасности, и я попыталась
передать это предостережение Мекаре, но царица тут же засмеялась.
«Думаете, я не знаю ваших мыслей?»
Но царь умолял ее молчать.
«Пусть ведьмы воспользуются своей силой, – сказал
он. – Вы же знаете, мы всегда относились к вам с почтением».
«Да, – усмехнулась царица. – А вы наслали на нас
это проклятие».
Я сразу же заверила ее, что мы этого не делали, что, покинув
царство, мы сдержали слово и вернулись обратно домой. Пока Мекаре молча изучала
их, я молила их понять, что если это и сделал дух, то лишь по собственной
прихоти.
«По прихоти?! – воскликнула царица. – Что значит –
по прихоти?! Что с нами произошло? Кто мы?»
С этими словами она приподняла губу, давая нам возможность
лучше разглядеть ее зубы. Во рту выросли клыки – крошечные, но острые как ножи.
Царь продемонстрировал нам такую же перемену.
«Чтобы удобнее было пить кровь, – прошептал он. –
Знаете ли вы, что для нас жажда? Мы не можем ее утолить! Ради нашего насыщения
умирают по три-четыре человека за ночь, но мы отправляемся спать в муках
голода».
Царица вцепилась в волосы, как будто едва сдерживала крик.
Но царь придержал ее за локоть.
«Дайте нам совет, Маарет и Мекаре, – попросил
он. – Чтобы мы поняли суть этого превращения и знали, как использовать его
во благо».
«Да, – проговорила царица, пытаясь прийти в
себя. – Ибо подобные вещи не происходят без причины…»
Потом, словно потеряв уверенность в себе, она умолкла. Да,
казалось, что ее прагматичный взгляд на вещи, и без того ищущий оправданий,
разбился вдребезги, в то время как царь держался своих иллюзий, как это всегда
делают мужчины вплоть до самой старости.
